старшего актора не такой прочной. – Сослали бы в приграничье, на поселение…
– Ну приграничье всяк лучше плахи.
Он не злился. И не собирался Евдокию обвинять. И конечно, она-то ни в чем не виновата, но… неприятно.
– Я бы не позволил тебя обидеть…
А глаза уже не синие, желтизной отливают волчьей… не глаза – злотни новенькой чеканки.
– Лихо…
– Все хорошо, – повторил он, улыбаясь какой-то на редкость беспомощной растерянною улыбкой. – На самом деле все хорошо…
Ложь.
Но не в том, что случилось недавно, потому как происшествие это было несуразицей, глупостью, и Лихо понимает, иначе не пришел бы.
Позволил себя уложить.
И Евдокия рядом легла, голову на плече пристроила.
– Рассказывай, – велела, хотя и не думала, что он подчинится.
Но Лихо, коснувшись губами макушки, заговорил:
– Мы с Себастьяном ладили. С остальными сложно… нет, я люблю всех своих братьев и сестер тоже, но… с ними было не так. Велеслав вечно жаловался… Яцек – чуть что, так и в слезы… прочие – вообще малышня… а Бес – он веселый…
– Погоди. – Евдокия отстранилась. – Он твой… брат?
– Старший, – кивнул Лихослав.
– То есть ты… князь Вевельский?
– Буду когда-нибудь. Но да, а что?
– Ничего.
Но локтем в бок толкнула, вымещая раздражение.
И ведь умом-то понимает, что Лихослав не виноват в прошлых бедах, даже не Евдокииных, а семейства ее, но все одно обидно.
Князь.
Вевельский… так это получается, что потом, после свадьбы, сама Евдокия княгиней станет? Мысль эта показалась ей столь нелепой, смешной, что Евдокия фыркнула.
Какая из нее княгиня?
Недоразумение одно.
– Не волнуйся, этот титул… ерунда одна… – Лихо перевернулся на бок и, в глаза заглянув, тихо добавил: – Если он вообще мне достанется… по праву он должен Себастьяну принадлежать. Но отец решил, что… он не любит странностей. А Бес всегда был странным… я-то многого не помню по малолетству, зато вот понимаю распрекрасно, что если отец про меня дознается, что я…
– Волкодлак.
– Да. – Он потерся щекой о ладонь. – Он вполне способен еще один отказ написать.
– Как?!
– Обыкновенно. В Статуте имеется пункт о чистоте крови, а моя теперь, сама понимаешь… – и замолчал, напрягся вновь, разве что не скалится.
Вот бестолковый.
– Поэтому если ты решишь, что…
– Сбежать вздумал? – Евдокия дернула за жесткую прядь.
– Я?
– Ты! Все вы, как девицу в постель уложить надобно, золотые горы словесами сыплете, а как в храм идти, разом десять причин находится… то он не князь, то волкодлак… нет уж, дорогой, раз обещался…
– Обещался –
