ты хочешь сделать из этого Мгновение?
Наша трапеза после недолгого перерыва продолжается. Мадс подвигает к себе чашку с кофе. Он всегда пьет черный без сахара. Я тоже присоединяюсь. В моей кружке лаконичная терпкость эспрессо и тонкая воздушная пенка молока. Мы с Мадсом снобы – презираем современные тенденции. К чему вся эта мелочная возня, если идеал уже найден, верно?
– Да, но не по стандартным шаблонам, таких пруд пруди в Обществе. Хочу особенное, с индивидуальной настройкой.
От напитков легкой струйкой поднимается беловатый клубящийся пар и щекочущий ноздри, манящий запах.
– Это я понял.
Мадс делает глоток и чуть хмурится. Затем, с видом гурмана смакуя вкус, возвращает чашку на место, нежно поглаживая подушечками пальцев гладкую белую ручку. Я свой кофе без всяких зазрений совести проглатываю залпом. Слишком уж напряжен и возбужден, чтобы обращать внимание на детали.
– Так ты поможешь разобраться, да? Не передумал?
Мадс с упреком косится на меня.
– Я ж согласился… Начнем завтра?
Наставник
Сквозь черноту медленно, поначалу едва-едва заметно, а затем становясь все напористей и интенсивней, проникают лучи мягкого, теплого, золотистого света. В желтоватых конусах мелькают, серебрясь, сероватые песчинки пыли. Они будто чуть раздражают нос, отчего я вдыхаю глубже, расправляя грудь, чувствую, как к телу прилегает прохладная ткань одежды, и вдруг улавливаю, или быть может это лишь фантазия, приторно-томный, влажный, сладковатый запах то ли листвы, то ли яблок, то ли мягкой карамели. Я не могу оторваться… Он завораживает меня своей мимолетной неуловимостью, он будто мерцает, изменяясь, накатываясь и отступая, а затем уже куда более явно раскрывается многообразным, ароматным букетом.
Мое внимание, подстегнутое растревоженным, взбудораженным любопытством, послушно следует за этим таинственным шлейфом. Чернильная вуаль темноты отступает и тает под натиском пульсирующей, расширяющейся сферы света. Я вижу багрянец бархата и лазурь роскошных ковров, искусную ручную вышивку, быстрые мазки света и тени на золотых краях огромной чаши с плоскими широкими кромками, внутри, покоясь друг на друге, разложены пирамидой спелые красные яблоки с засохшими корешками и мягкой плотью, под тонкой, кое-где коричневой, блестящей кожурой, тронутой по бокам, это почти незаметно, если бы не отражения на зеркальной поверхности металла, темными точками будущих очагов гниения. Рядом в кровавой, уходящей в пунцово-умбровую полутьму глубине бокала озеро отсветов и бликов. Замечая их, я вдруг будто чувствую, а точнее выделяю, отличая от напористого облака окутавших меня ароматов отчетливый, горьковатый, резкий запах перебродившего алкоголя. Он бьет мне в нос, кружит голову, путает мысли и…
– Не Мадс, слишком сильно.
Я чувствую, что меня сейчас вырвет. Где-то на периферии слуха тревожным звоночком реагирует Система. Картинка перед глазами резко замирает и затем пропадает, уступая, вымарываясь яркими интерфейсами. Меня продолжает мутить от такой неожиданной перемены, но я уже готов к ней. Смахиваю. Выхожу.
– Пф-ф…
