Арарат
Всё это похоже на бред кобылицы
горбатой и сивой, дурной, без зубов:
бега по подземной, наземной столице,
житьё меж унылых, бездушных скотов,
скопления сброда, что в очи не смотрит,
а только лишь в пол, как коровы, козлы,
что вечно листают, жуют или сорят,
в сиденья вминая жиры и мослы,
вагонные стойла, где пыль и усталость,
говядина, шкуры в квартирных хлевах,
машинные клетки, бетонная данность,
бытьё бессемейных во всех сторонах,
коррида и ралли, и быстрые шашки,
и бойни рогами и клювом, клыком;
где очень нечасты любовь и монашки,
где смог, скрежетания, наглость и гром…
Но всё ж эта насыпь – спасенье от бедствий,
ковчег средь залитой бедою Руси
и трупов, и ливня, и нищенских действий,
от мыслей о связке удавки-лозы.
Тут мэр, будто Ной, а вокруг животины,
сплошной зоопарк и болото, и ад.
Москва, как спасительный остров средь тины,
убежище, дальний, цветной Арарат…
Скучается так, что какой-то пи*дец
Скучается так, что другим не понять!
До дрожи, безумия хочется слиться
и снова увидеть, понять и обнять,
раздеть и вкушать, и век не расходиться!
Печалится так, аж вокруг темнота!
Ведь девушка – солнце для роста цветочка,
в которой бездонна, чиста доброта,
у коей такие красивые мочки.
Кручинится так, что аж ломка и страх!
И скорби разлуки низводят до пыли.
Хандра эта рушит в один только взмах,
выводит из стойкости, схемы и были.
Тоскуется так, что не спится с утра,
ночами шарм снится, подушка в объятьях;
что тело – подобие льда и винта,
какому противно до мира проклятья!
А любится так, что похожей здесь нет!
Все – копии с сети, журналов, элиты.
Волшебен, пикантен и мил компонент -
твой маленький шрамик на левой ланите!
Просвириной Маше
Святая троица
Все дамы мои не курили табак
и жили, умнея и радуясь небу.
Все были не алчны, живя просто так,
по русской душе, без гламура и требы.
Ценительный дух мой хвалил и любил.
Я им отдавал дар и страсть бескорыстно,
и вслух их ни разу я не оскорбил,
слагал о них оды красиво и быстро.
