казалось, что так будет легче сосредоточиться.
И ещё она включила музыку : «Вернись в Сорренто». Эта песня всегда навевала на неё вдохновение.
Вика ещё раз перелистала чистые страницы блокнота; ещё раз прослушала запись на диктофоне.
Сначала беседа не клеилась.
– Давайте я вам лучше про своего товарища расскажу! – предложил Олег.– А обо мне писать совершенно нечего. Родился, крестился, учился.
Вика растерялась; мелькнула даже паническая мысль, что ничего не получится. Но в последний момент вспомнила наскоро просмотренный перед интервью послужной список и нашлась:
– Расскажите про Первомайское…
Слышишь, в рощах апельсинных
Сладких трелей соловьиных
Ярко ночь благоухает,
Звезды светятся вокруг…
Несмотря на то, что в песне пелось о ночи и звездах, Вике почему-то виделось совсем другое. Перед ней простиралось море, но не ночное, тёмное, посеребренное Луной, а нежно-голубое, тёплое, полуденное. К морю спускались сады: пышно зеленели пальмы, платаны, оливковые , фисташковые , цитрусовые деревца; тут и там виднелись аккуратно подстриженные самшит, тис, кипарисы. Яркими разноцветными пятнами выделялись цветы: магнолии, рододендроны, азалии, гладиолусы, клематисы и много других, названий которых Вика не знала. Змеились выложенные керамической плиткой дорожки: одна из них вела к летней деревянной беседке, другая – к каменному гроту с фонтаном, третья- к полуразрушенной стенке из ракушечника и руинам античных колонн.
Среди деревьев белел небольшой дом с плоской крышей, открытой террасой и высокими, больше похожими на балконные двери, окнами.
Мысленно Вика перенеслась внутрь. Теперь она находилась в просторной светлой комнате с шероховатыми выкрашенными белой краской стенами и полом, выложенным коричневой керамической плиткой. У одной стены стоял диван со светлой обивкой, рядом – прозрачный стол на кованных изогнутых ножках. На столике, в узорчатой вазе, цвели гладиолусы, красные, белые, жёлтые, белые с розовой каймой по краям. На плетеном сундучке из ротанга лежала раскрытая книга. Через огромное распахнутое окно был виден сад, и море, и кружившая над волнами одинокая чайка. На разных полочках над диваном были разложены ракушки, маленькие, совсем простенькие, и большие, витые, с бороздками и изрезанными краями. Тут и там среди ракушек возвышались глиняные вазочки и статуэтки каких-то античных не то божков, не то философов. На хрупкой дриаде в развевающемся платье сидела, шевеля усиками, большая лимонная бабочка.
Нежная музыка точно обволакивала комнату и сквозь распахнутое окно через террасу и сад текла к морю.
Так прекрасна даль морская,
И влечёт она, сверкая,
Сердце нежа и лаская,
Словно взор твой дорогой…
***
Володя опустился на кушетку рядом с Кирой и замер, тяжело дыша. Несколько минут они молчали.
«Господи, как начать, с чего начать?»– лихорадочно вертелось в голове у девушки.
Когда
