время руководил внешней политикой империи.
Обер-полицмейстер приехал прямо с присяги в Зимнем дворце. Когда он собрался уезжать и подошел к губернатору откланяться, тот задержал его, выделив из высокопоставленной толпы, старавшейся хоть на секунду прильнуть к Петру Алексеевичу. Граф Пален и в прежнее царствование обладал огромным влиянием, а в наступившем казался ступицей, вокруг которой станет обращаться империя.
Граф увлек Александра Андреевича в сторону, держа под руку. В высокопоставленной толпе переглянулись, и Аплечеев почти физически ощутил рост собственного служебного веса.
– Александр Андреевич, – сказал Пален, – что за ужасное преступление.
Обер-полицмейстер изумленно покосился на губернатора, не зная, что сказать. Его еще не известили об убийстве Свистулькина, и он понял графа превратно. Аплечеев попытался совместить обстоятельства гибели Павла со словами губернатора – и не сумел. Уже издан манифест о кончине императора от апоплексического удара, уже весь Петербург пересказывает подробности ночного убийства и называет Палена вдохновителем заговора. Чего же хотят от него? Не разыскивать же заговорщиков, в самом деле. Многие из них как раз тут и находились, выделяясь помятыми после бурной и пьяной ночи физиономиями. Важничали, на поклоны едва отвечали кивками.
Неужто решено повернуть дело и признать убийство? Покарать каких-нибудь случайных бедолаг?.. Мысль эта неприятно задела Аплечеева: меньше всего на свете ему хотелось заняться чем-то подобным. Впрочем, он почти сразу же сообразил: даже если и так, расследования цареубийств не подведомственны, конечно, полиции. Что тогда?
– Жестокое и дерзкое убийство беззащитного старика не должно остаться безнаказанным. Тем паче в такой трагический день, когда публика без того встревожена.
Старика? Покойному императору шел сорок седьмой год – граф Пален десятью годами старше. Беззащитного?
– Петр Алексеевич, простите, не вполне вас понимаю. О чем, собственно, вы изволите говорить?
– Ах, Александр Андреевич, вам не доложили?
Пален кратно пояснил, о каком именно убийстве идет речь, и негромко продолжил самым доверительным тоном:
– Сами видите: столица волнуется, чувства возбуждены сверх всякой возможности. Очень вас прошу, займитесь этим досадным происшествием со всей вашей энергией и проницательностью. Докладывайте незамедлительно. Рассчитываю на вас чрезвычайно.
Александр Андреевич вбежал на этаж, следом трусили двое юных помощников. На лестнице он дважды останавливался и внимательно рассматривал через лупу пятна засохшей крови. Следующие ржавые пятна на стенах, ступенях и дверях лестницы и коридора Аплечеев уже только отмечал и оглядывал на ходу быстрым и цепким взглядом.
Подчиненные обер-полицмейстера побаивались и уважали за решительную энергию и острый ум. Александр Андреевич отправил квартального
