сладкое вино.
– Кагор? Как я сейчас?
– Как ты.
– А почему кагор церковное вино? Так его называют, слышала.
– Тут долго объяснять. Христос и его кровь, церковное причастие…
Пауза.
– Ты на кого похож? На папу?
– Нет. Он сильный. Руки во какие!
– Он цирковой силач?
– Гимнастом был. Силовым. Раньше он с мамой выступал вверху, под куполом.
– Ну, а потом?
– Когда упала, без нее уже не поднимался. Тоже вниз ушел.
– Как она только жива осталась?
– Собрали. Года полтора в больницах.
– Господи!..
– Он, когда выпьет, все себя винит.
– За что?
– Что разрешил без лонжи.
– Без чего?
– Без лонжи. Тросик такой стальной, страховочный. Из публики почти не видный.
– Да-а?..
– Еще винит себя, что, мол, не так подал команду, не так послал ей ту проклятую трапецию. Ну, в общем, наворачивает на себя.
– Я не смогла бы даже глянуть вверх после такого.
Пауза.
Она опять берет стакан и улыбается:
– Тебе хорошо со мной сейчас?
– Да.
– И мне.
В реве, в давильне на трибунах мы чудом втискиваемся на одно из наших двух мест. Пахнет дождем и сыростью от ее мокрого зонта. Снизу от поля долетает холодноватый резкий запах травы. Пахнет папиросным дымом, он фиолетовыми тенями слоится в сыром воздухе. От Саши пахнет духами «Ландыш» и вином.
Динамовцы приперли «Нефтяник» из Баку к воротам, белому мячу уже некуда деваться, как только в сетку. Но тут судья в черной рубашке и трусах останавливает игру. От свиста закладывает уши. И, повернувшись к Саше, видишь: соединив колечком пальцы, указательный с большим, она пронзительно, долго свистит, не помнит и не видит ничего, кроме обиженно стоящего на поле в гуле яростных трибун маленького черного человечка.
…Я люблю вас, как безумный,
Вы открыли к счастью путь,
Светлым днем и ночью лунной
Бьется сердце, ноет грудь.
Ну зачем все так случилось,
Вас зачем увидел я,
Сердце бедное разбилось,
Погубили вы меня…
…Завернутая мной в тонкое одеяло, как статуэтка в полотенце, она выныривает, выплывает из короткой дремы, но не открывает глаз.
– Что, я спала?
– Наверное.
– А ты меня так и держал?
– А что мне было делать?
– Как маленькую все равно.
– Не все равно.
– Ну да, я вон какая. И на шесть дней старше тебя. Лучше бы ты был старше. Даже и намного, навырост для меня. Ты много знаешь. И много путешествуешь, а главное, так точно, вот, например, меня…
– Как тебе сейчас?
– Я возрождаюсь.
– А чего ты хочешь?
– Всего.
Нос
