Исаевич, Наталья Дмитриевна, родители Вовика-морехода, будущего военного инженера, специалиста по котлам и всей ходовой части эсминцев, сторожевиков и миноносцев, родители нашего будущего офицера с золотым кортиком у бедра, а пока курсанта, показывают свое радушие.
Стол круглый и большой. И он буквально ломится. Горы бутылок. Горы всякой всячины. Люстра над нами как хрустальный салют наций.
Дамы наши из последних сил играют леди Гамильтон, поглядывают на морских львов, решают про себя, кто здесь сегодня адмиралы Нельсон или Нахимов, манерно трогают губами шампанское в бокалах, изображают уже неизвестно что.
А Саша просто счастлива. И чтобы это как-то сохранить, сберечь на память, прячет салфетку за вырез платья на груди, за свое декольте, такое низкое, глубокое, что Витя Авелян – велосипедный, он же конькобежный школьный чемпион – вдруг застывает с вилкой и ножом в руках, не может отвести своих, как черные маслины, глаз не от исчезнувшей салфетки, нет, исчезла так и исчезла, а от всего того у Саши, что ее платье, черное, оставило и не закрыло, от плеч и рук, красивых, розоватых в ярком свете люстры.
Все мореходы разом начинают о катастрофе линкора «Новороссийск» прямо на рейде. Этого нет в газетах, а радио, как всегда, немое в таких случаях. Но моряки знают об этом взрыве на всех флотах, на всех морях. Можно еще надеяться на вражьи голоса из-за границы, на Голос Америки, в первую очередь.
– Он аккуратно лег вверх дном, – Карп начинает, но ввязываются все.
– Это продуманный, со знанием всей конструкции, подрыв!
– Несколько сотен трупов. Люди спали в кубриках… Часа четыре утра было…
– Ты не увиливай, ты вот скажи, а разве же этот линкор построили у нас?
– Взорвали там, где погреба пороховые и снарядные! Надо же это знать! И понимать!
– Этот «Новороссийск» – он итальянский бывший. Наши у них по репарации его забрали после войны.
– Ну, так и что?
– Ну и отомстили эти макаронники. Не нам, мол, и не вам.
– По-твоему, это итальяшки потопили?
– А кто еще? Надо же было знать, где класть заряды. Да так, чтоб он сразу вверх дном.
– Как банка от консервов, днище стало потолком…
– Вот почему оттуда, изнутри, долго стучали. Звали на помощь водолазов.
– Пока дышать могли. Все оказались в таком колпаке, задраенном намертво.
– Адмирала Кузнецова недаром сняли с командования флотом.
Бом! Бом! Мы узнаем этот неспешный, глубокий, круглый бой часов, плывущий из другой комнаты.
– Офицеры приглашают дам!
Пластинки, радиола, а потом приемник, а потом за пианино девушка Димы Федорика, сестра Володи Карпа, через два года жена Димкина. Женя Мищенин исполняет:
Это школа Соломона Скляра,
Школа бальных танцев, вам говорят,
Два шаги налево, два шаги направо,
Два впирот и два назад…
Мы все
