он отказывается снять с лица бандану или рассказать, что означают буквы ACDB (это значит all-city dickbags – придурки, которые размалевали своими именами все стены в городе). А ведь это я придумал, когда мы накурились в хлам в пиццерии «Розарио» на Орчард-стрит, так что можете себе представить, насколько серьезен я тогда был.
Когда видишь, что успех нисколько не зависит от таланта, то руки опускаются. Взять хоть Дэниель Долтон. Ее мама Оливер была моделью и прославилась в девяностые своей бритой головой с татуировкой кобры. Открыла скейтерский магазин на Кросби-стрит, где мы с друзьями частенько зависали. Мы с Дэниель учились в разных школах (Дэниель Долтон ходила в Долтонскую школу, само собой), но иногда пересекались, перекидывались парой фраз, но ровно до того момента, как ее номинировали на «Оскар» за короткометражку, которую она сняла на дерьмовый видеорегистратор. Иронично, да? А между тем денег у них и так немерено: семье ее папаши принадлежит то самое изогнутое здание цвета слоновой кости в Мидтауне.
Видели бы вы мое лицо, когда она проиграла японке, снявшей фильм о том, как люди живут в старом доме, где все хозяйство ведут роботы. Меня прямо раздувало от злорадства. Вот тебе и «золотые» детки, которым все покупают богатенькие родители.
Будь у меня полное обеспечение и родительская поддержка, чтобы заниматься «искусством», я бы уже наклепал столько скульптур в «современном» стиле, или как это называется, когда подбираешь на улице всякую фигню и пропихиваешь в галерею «Уайт Бокс». Через пару лет награды бы у меня из ушей лезли.
Не то чтобы я именно этим хотел заниматься. На самом деле, у меня ровным счетом ноль идей, в каком направлении двигаться. Помню, школьный психолог мисс Миранда спрашивала об этом на второй год учебы в старших классах. Смотрела так участливо, склонив голову набок, и легонько касалась моей руки, когда хотела подчеркнуть основные моменты. А я слышал только белый шум. Она ждала, что во мне прорастут зарытые глубоко семена желаний или что внезапно воспрянут какие-то надежды, но в голове у меня только пульсировала точка. И по сей день я понятия не имею, что в этой жизни нравится мне больше всего. Мне по вкусу все в равной мере, но постепенно этих вещей становится так много, что я уже не могу их вынести и теряю интерес ко всему разом. Когда речь заходит о том, чтобы выбрать что-то одно и посвятить этому всю оставшуюся жизнь, возникает ощущение, словно у меня отказала какая-то мышца. Как будто я светлячок, разучившийся зажигать свет в своей заднице.
– А если забыть о деньгах, чем бы ты мог заниматься даже бесплатно? – спросила она, когда я уже уходил.
Ага, конечно. Как будто кто-то хочет работать забесплатно.
В магазин один за другим заходят постоянные покупатели. Я всегда пытаюсь определить, кто они такие, судя по дутым курткам, шапкам и шарфам. Чаще всего я угадываю верно, по покупкам всегда становится понятно. Парень пакистанской наружности с рыжеволосой женой кивает мне, как бы давая понять, что мы с ним в одной команде. Он неизменно покупает две поллитровки пива «Бекс» в восемь
