что имело значение для Джин: дети могли погибнуть. Когда в три часа ночи зазвонил телефон, это первое, что пришло ей в голову. Ей вообще тем вечером было беспокойно, словно что-то должно произойти, поэтому на звонок она ответила почти мгновенно. Предчувствие ее не обмануло.
Тана открыла глаза и тихо произнесла:
– Скорее бы домой… спать.
Из глаз ее опять полились слезы, и Джин засомневалась, что дочь не пила. Судя по всему, вечеринка была кошмарной: возможно, Тана стала невольной участницей каких-то событий. Наконец Джин заметила другое платье на дочери и удивленно спросила:
– Ты что, купалась?
Тана с трудом села, стараясь справиться с головокружением, и медленно покачала головой. Джин в зеркало видела странное выражение в глазах дочери.
– Что с твоим платьем?
Бесцветным, будто чужим, голосом Тана проговорила:
– Билли разорвал.
– То есть как? – не поняла Джин и тут же сама себе ответила: – А, наверное, он бросил тебя в воду?
Дальше этого ее воображение не простиралось – ведь речь шла о сыночке обожаемого Артура! Если даже Билли и выпил, то, по ее мнению, ничего страшного не произошло – ведь обошлось же. Это будет хорошим уроком им обоим.
Тана опять разрыдалась, и Джин пришлось съехать на обочину и напрямик спросить:
– Да что с тобой? Вроде не пила… Может, наркотики?
В ее голосе и глазах не было ничего, кроме осуждения, в то время как о Билли она говорила с материнской теплотой и заботой. Но ведь мать еще не знает, что натворил этот «замечательный мальчик».
Тана вскинула голову, посмотрела матери прямо в глаза и жестко произнесла:
– Билли избил меня и изнасиловал в спальне своего отца.
Джин Робертс пришла в ужас.
– Что ты такое говоришь? Чтобы Билли…
И опять только гнев, никакого сочувствия к своему единственному ребенку, зато полная уверенность, что сын любовника не способен на такой поступок.
– То, что ты сказала, ужасно.
«Ужасно то, что он сделал», – подумала с горечью Тана, заметив нескрываемое возмущение в глазах матери.
Две крупных слезы скатились по щекам девушки.
– И тем не менее это правда.
Тану опять колотила дрожь, голос срывался. А Джин, не в силах поверить услышанному, отвернулась и завела мотор. Больше на дочь она не смотрела.
Билли рос совершенно безобидным мальчиком: Джин знала его с десяти лет, – и непонятно, что побудило Тану обвинить его в том, чего не могло быть.
– Я не знаю, зачем ты это выдумала, но запрещаю впредь произносить подобную чушь!
Ответом ей было молчание. Тана сидела с ничего не выражающим лицом. Да, она никогда больше никому ничего не скажет. В это мгновение внутри у нее будто что-то умерло…
Глава 4
Лето пролетело незаметно. Тана
