подождать, – все так же безукоризненно вежливо ответил голос, и окошечко захлопнулось.
Я прислонилась к стене и поежилась, мороз постепенно пробирался под куртку, хоть под ней и было два теплых свитера, а все равно холодно, да и сапоги не предназначены для прогулок по лесу, пальцы ног превратились в обледенелые деревяшки. Минуты текли томительно, наконец загремели засовы, и дверь распахнулась.
На пороге стоял высокий молодой мужчина, одетый в нечто, больше всего похожее на черный сатиновый халат, подпоясанный витым шнурком. На голове парня красовалась черная же шапочка, а густая борода полностью закрывала щеки, и только глаза, ярко блестевшие на лице, выдавали истинный возраст – лет двадцать пять, тридцать, не больше.
– Чем могу служить, дочь моя? – ласково спросил он.
Удивленная таким обращением, я спросила:
– Рагозин Николай Федорович?
– Нет, я отец Филарет, – пояснил парень.
– А где Рагозин?
Отец Филарет вздохнул:
– У нас нет такого.
– Как же так, – расстроилась я, – вот беда, я столько ехала, устала, замерзла, как собака, и зря…
Юноша покачал головой.
– Вы неправильно меня поняли. Господин Рагозин теперь носит имя отца Иоанна.
– Слава богу, он тут!
– Не поминай имя Господа всуе, – машинально заявил Филарет и добавил: – Да, тут.
– Позовите его, пожалуйста.
– Пройдемте в приемную, – велел собеседник, указывая рукой на низенькую деревянную дверь.
Я послушно пошла в указанном направлении и оказалась в небольшой, чисто вымытой комнате с дощатыми, не слишком ровными полами. В «красном» углу висели иконы, стены украшали картины божественного содержания, небольшой диссонанс в обстановку вносила лишь табличка в углу «Ответственный за пожарную безопасность о. Феоклист».
Вошедший следом за мной мужчина сел на стул и произнес:
– Слушаю вас.
– Мне нужен Рагозин, то есть отец Иоанн.
– Дочь моя, – с выражением истинно христианского терпения на физиономии завел отец Филарет, – вы приехали в мужской монастырь, здесь на разговоры с женщинами благословили лишь меня.
– Я вам не дочь, – отрезал мой язык, – и скорее больше гожусь в матери, ладно, в старшие сестры.
– У служителей Господа нет возраста, – спокойно пояснил парень. – Вам лучше объяснить мне цель визита.
Минут через десять, выслушав рассказ, он без всяких эмоций сообщил:
– Посидите в приемной.
Не успела я открыть рот, как собеседник быстрым шагом вышел, слегка задев меня «халатом». Снова потянулось время. В комнате стояла жара, я расстегнула куртку, сняла шапку и размотала шарф. Но, не успев согреться, поняла, что меня поджидает новое испытание. Страшно захотелось есть и, что хуже, пописать. Как назло, откуда-то изнутри монастыря начали наползать запахи готовящейся еды: только что
