руками.
– Может, передумали или в другое учреждение определили. Сейчас пластику многие делают, на самом деле ничего сложного, цена, конечно, кусается…
В глубоком изумлении я вышла на Садовое кольцо и решила доехать до Склифосовского, не так уж и далеко было.
Коза был в ординаторской. Увидев меня, он хмыкнул и ехидно спросил:
– Небось назад хотите…
– Ни за что, – успокоила я его, – скажите, куда увезли Настю Звягинцеву?
– Звягинцева, Звягинцева, – начал чесать в затылке хирург.
– Перелом шейки бедра из 717-й, – напомнила я.
– Ах, эта, – обрадовался Станислав Федорович и потянулся к толстым историям болезни.
Нет, все-таки у врачей омерзительная привычка запоминать не человека, а его хворобы. В прежней жизни я часто посещала гинеколога, все надеялась родить ребенка, да видно, не судьба. На прием ходила только к профессору Карымышинскому. Так вот, милейший Михаил Федорович никогда меня не узнавал. Я появлялась в кабинете, и доктор сухо бросал:
– Раздевайтесь.
Но стоило влезть на кресло, как добряк-врач расплывался в радостной улыбке.
– Фросенька, детка, как дела?
Узнавал он меня не по лицу. Вот и Коза припомнил Настю, лишь услышав про диагноз.
– Ее свезли в ЦИТО, – пояснил хирург, – вот черным по белому записано: родственники пожелали дальнейшее лечение проводить в НИИ травматологии.
– Но там Насти нет, – пробормотала я, – разве вы не ответственны за больных?
– Только пока они в моей палате, – хмыкнул Станислав Федорович, – вышли за ворота, и привет!
– Дайте ее домашний адрес, – попросила я.
– Красноармейская, дом 27, – охотно пошел навстречу Коза, – и телефон есть.
Я быстренько записала данные, но тут хирург неожиданно насторожился:
– Погодите, вам зачем?
Секунду я поколебалась, а потом соврала:
– Она случайно наш чайник прихватила, «Тефаль» с золотой спиралью.
– А, – успокоился врач, – конечно, нехорошо, ну ничего, позвоните, и все устроится.
На улице стояла немыслимая стужа. Постанывая от мороза и клацая зубами, я понеслась по проспекту Мира к метро. Навстречу бежали прохожие, укутанные по самые брови. Уличные торговцы, все как один в гигантских валенках и армейских полушубках, резво подпрыгивали на месте, хлопая себя по бокам рукавицами.
Я влетела в просторный вестибюль, чувствуя, что желудок превратился в кусок льда. В тепле щеки защипало, а нос начал безостановочно чихать.
– Ходит тут, заразу распространяет, – прошипела тетка лет шестидесяти, торгующая газетами, – сиди дома, коли грипп подцепила.
Решив не обращать внимания на хамство, я подошла к телефонам-автоматам и набрала номер, полученный от Козы. Мерные гудки спокойно падали в ухо, на десятом рука потянулась к рычагу, но тут раздался щелчок
