Кудеяр брезгливо поморщился. – Сколько тебе говорено, какой пример казакам являешь, вконец расхлябались. Выдеру перед всеми да разжалую. Заносишься, Фрол, своевольничаешь!
Айан не поверил своим ушам. «Эх, Фрол, горазд врать. Не пил ты с мужиками, подливать – подливал им, прибаутками забалтывал, но сам не пригубил даже. Вот только проснувшись, хлебнул, и то чуток. Похоже для обманки, тяжелого душка. Понять бы, от верткой натуры почем зря хитрит иль с каким умыслом», – размышлял охотник. И остался дальше подслушивать.
– Дык, застоялись. Устали все, сколь уж без лихого дела бродим, им на зимовье садиться как мука смертная. Вот малость на прощанье и поякшались, потолковали, успокоил их чуток. Этих бесноватых усмирить надоть? Надоть. Да и Заворуй просил подсобить. Сам знаешь – без драки и рубиловки эти черти дурнеют.
– Заворуй без тебя управится, он с ними сахарничать не станет, – уже спокойнее произнес атаман.
За есаулом тут правда – своих головорезов ему ли не знать.
– Ладно, к делу. Сопроводишь обоз до тропы ты, ибо боле никто не ведает. Но сам только до дядьки Кузьмы. Ему накажешь весть их до Ведьминого зимовья, как укажет Бабуня, впредь с ней пусть сговорится. И самому ему тож там зимовать для пригляду не излишне. И вот еще… – полез зачем-то в сундук. – Передашь записку от меня и ларчик. Это для Бабуни. Пусть поклонится от меня, – вытянул малый ларец и вручил вместе с бумагой Фролу.
Тот молча кивнул, ларчик бережно обернул поданной мешковиной.
– Опосля окольным путем поскачешь в Тулу, к тамошнему наместнику Георгию Ивановичу, передашь ярлык.
Тихонков подал есаулу металлическую пластину с нацарапанными на ней какими-то знаками.
Удатный сунул ее за пазуху.
– Пускай боярин незамедлительно отправляет гонца, да он сам сообразит. От меня в дар ему соболей дашь. Сам же обождешь нас в городище. Да смотри мне, не по дрянным девкам беса тешить, а для приготовлений снаряжаешься. Найдешь постоялый двор в тихом месте со сговорчивым хозяином, чтоб, когда прибудем, ни одной божьей твари вокруг. Без душегубства! – пригрозил кулачищем атаман. – Нам чужого призора привлекать не надобно. Зайдем мы через Никитские ворота, крутись там недалече, у Тайницкой башни, да не особо мельтеши. Монет захвати, чтоб с лихвой хватило, ныне все кругом охочие да алчные. Все, ступай, обозных подхлестни, не мешкая, трогайте в путь, – хлопнул по плечу и ласковее добавил. – Знаю, не подведешь. Затея наша нешуточная, потому будь настороже. На твое острое чутье и что блажить погодишь – на это уповаю. Как сговорюсь с государем, разъясню, дивиться будешь. Обстряпаем дельце – сами князьями сделаемся, и уж никто нам не закон и не указ будет, в волю потешишься на свой лад.
– Да, ты, атаман, зело закрутил. Меня, грошового смерда, да в князья! – азартно заиграли темные глаза Фрола.
– Извилиста судьбинушка, от тюрьмы и от сумы не зарекайся. Вон на Москве обживаешься, то-то еще будет! Не умаляй чести своей новгородской. Что захудал твой род, тому есть причина и виновник, точнее были – ты воздал псу поганому то, чего
