знаю наверняка…
– Откуда? – в суровой задумчивости произнес Влад.
Законным преемником султана Абдул-Меджида по праву наследования считался Абдул-Азис – худшего исхода для всех и представить было невозможно.
Сетеней в который раз заломила тонкие руки.
«Это всегда выдает в ней крайнее беспокойство», – мысленно приметил Влад.
– В Долмабахче, при всей его роскоши, давно ходит страшная хворь. Чахотка не щадит ни евнухов, ни императоров, ни слуг, ни королей… Ни султана.
– Ты считаешь, дело настолько плохо?
Женщина, только теперь перестав в отчаянии метаться по зале, остановилась, опустив руки.
– Это конец, Влад.
Его настоящее имя, с такой легкостью и обреченностью сорвавшееся с ее губ, заставило мужчину всерьез обеспокоиться.
Подойдя к Сетеней, он обхватил своими ладонями ее хрупкие плечи и заглянул в лицо. Удивительные глаза, несчетное количество раз взгляд этих прекрасных глаз воскрешал в нем желание жизни.
– Что с тобой, моя драгоценная? – чуть склонившись над ее лицом, спросил Влад. – Ничто прежде не страшило тебя…
– Ты не понимаешь… Ты даже представить себе не можешь, что будет, если мой супруг станет султаном.
Высвободившись из мужских рук, Сетеней поспешила к столу.
Отыскав бумагу в верхних ящиках и обмакнув перо в чернила, она склонилась над своим письмом.
– Отправляйся в бани Чинили, что на том берегу Босфора. Знаешь, где это.
– Чинили Хаммам, – кивнул Влад.
– Тебе нужен Ариф-паша. Отдай ему это, – дописав, протянула она аккуратно сложенное послание. – Если мое письмо попадет к кому-либо, кроме него, мне не дожить до рассвета.
Чтобы хоть как-то развеять тоску и страх в глазах женщины, Влад попытался улыбнуться одной из своих самых очаровательных улыбок, произнес:
– Не покушение же на Азиса ты задумала?
Взгляд, которым одарила его Сетеней, убедил Влада о серьёзности и важности происходящего. Улыбка тотчас же покинула его лицо.
– В ту же ночь, как наш султан отправится к праотцам, вы с Гвашемаш покинете Стамбул. А теперь ступай. Ариф должен как можно быстрее получить мое предложение.
***
Небольшая лодка Влада, которую он нанял, чуть покосившись, быстро отчалила от бухты Халич. Турок-лодочник, в очередной раз призвав благословение Аллаха на свою старенькую посудину, приналег на весла и вскоре, обогнув острый мыс Сераглио, вышел в залив.
Слева, с высоких холмов, к берегу спускалась самая великолепная часть города.
Опоясанный белоснежными крепостными стенами, со стрелами минаретов, высоко вознесенными в чистое небо, множеством красивейших зданий и великолепных садов, Стамбул не подавался описанию.
Но сейчас, сидя в лодке и глядя на все эти проплывающие перед ним восхитительные красоты, от которых прежде Владу было трудно оторвать глаз, теперь всё увиденное вызывало в его сердце неприязнь и раздражение.
