до самого вечера, когда я вновь разожгла костер под высокой каменной грядой, защищающей от пронизывающего ветра. Волк лежал, положив голову на передние лапы, и смотрел на огненный танец трещавших веток. Я, утомленная, молчала, протянув озябшие ладони к костру. Скоро можно было ложиться спать.
«Увижу ли снова его сон…не хотелось бы…»
Но тут голова вервольфа взлетела вверх, и чуткие уши начали настороженно поворачиваться. Я тихо спросила, напрягаясь:
– Что…
Волк уже вскочил, вглядываясь в пустоту за моей спиной и приподнимая шерсть на загривке. Я, не размышляя, отбежала за кострище и, прищурившись, тоже увидела… его.
– О, Боже! – вырвалось у меня.
Могильный падальщик, отвратительная темная сущность, появляющаяся на разрушенных кладбищах. Мало кто из людей переживал встречу с ним. Размером с небольшую собаку, словно с содранной кожей и со стекающими по жуткому мясистому телу маслянисто-черными разводами. Их желтая слюна была ядовита, по рассказам они сперва загрызали свою жертву, а возвращались чуть позже, когда… еда начинала разлагаться.
Я вытащила их костра горящую ветку и направила вперед, без понятия, поможет ли это хоть чем-то. Приняв позу для нападения, Игг осторожно, по окружности двинулся к существу. Тот стоял разинув пасть, с вывалившимся мерзким языком, но по непонятным причинам не делал попыток напасть.
Как никогда в жизни я ощущала болезненные удары сердца под ребрами.
И тут мы поняли, чего ждал могильщик – со всех сторон начали раздаваться одинокие визги. Это была стая. А мы были уже заочно мертвы.
Я сделала шаг назад, наталкиваясь на холодную скалу. Хрустящие шаги слышались и слева, и справа и тошнотворная вонь постепенно наполняла пространство. Оглядывающийся вервольф также непроизвольно попятился назад, опуская хвост к земле и осознавая бесплотность попыток на спасение, от нежити не убежать, не спрятаться.
Дождавшись остальных, первый падальщик утробно зарычал и резко прыгнул на Игга, отскакивающего влево и готовящегося схватить зверя за склизкий бок. Черные тени стремительно неслись к нам, не оставляя следов.
Я закрыла глаза, выбора не было, и шепнула:
– Стань моей душою птица…
Женская фигура скатывается по камню вниз, прядь волос за ухом, бывшая «как воронье крыло», белеет до самых концов, а появившийся в воздухе белоснежный ястреб, сотканный из света и тумана, проносится стрелой над головами нежити, стирая их в пепел, из которого они появились, и растворяется в лесу.
Глава 4
Сознание возвращалось урывками: то мне чудилось, что меня тащат как котенка, то словно лица касалось что-то мокрое и я трепыхалась, думая о покрытом ядом языке могильщика, потом вроде бы сквозь сон на меня в упор внимательно смотрел коричневый волк.
А полностью я очнулась под причитания Шута:
– Идиотка! Глупая, глупая девчонка! –
