попыталась сесть, приподнимаясь на локтях, и полевка скатилась вниз. – Наверно, пошел на охоту, ему тоже надо есть и… может и не понял.
Я не знаю, верила ли я сама своим словам.
Главная причина, по которой ценились женщины нашего рода, и почему Сезар 9 лет назад оставил меня в живых – крошечная вероятность, надежда на возрождение Белой птицы в одной из нас. Это могло произойти в любом поколении, но точное понимание приходило примерно в 18-19 лет, поэтому спешили со свадьбой. Да или нет, но княжеству было выгодно иметь сильный козырь при себе.
В тот день, я первый раз увидела, как мама плакала. Мы отправились вдвоем в секретное путешествие, и я была слишком мала, чтобы запомнить дорогу, но то свое непонимание и удивление, как яркую вспышку, запомнила: всегда веселая, готовая к играм и забавам матушка плачет, прижимая ладони к опущенному лицу, а Ведунья, похожая на сухое скрученное дерево, ласково гладит ее по голове.
Что она тогда ей рассказала?
Потом старуха подозвала меня и повесила на шею цепочку с продолговатым кулоном из янтаря, застежка от которого, словно растворилась у нее в пальцах. Я твердо обещала маме никому и никогда не рассказывать о нашей поездке и обо всем, что увидела в таинственном лесу. Долгое время воспоминания казались лишь детским сном, но когда я стала постарше, то мне рассказали легенды о Белой птице, почему надо скрывать возможность прикосновения или превращения в огромную силу, которую многие хотели бы получить в свои не всегда добрые руки. И видя перед собой пример князя Сезара, я понимала объем своей ответственности в сохранении тайны.
Но ничто не давалось бесплатно и за каждое обращение к чуду, часть меня, часть жизни, должна была улететь вместе с белым ястребом. Я не знала, что он примет подобную форму, вечером был первый раз, когда я позволила соединиться с той чужой магией, которую ощущала внутри себя уже несколько лет. Она не была похожа на простые заклинания, используемые нашим народом в ежедневной жизни, как будто они имели разную природу.
Мне сложно объяснить, ведь я знаю очень мало, а те слова всплыли из сознания сами.
– Спи уже, глупая девчонка, – ворчливо сказал Шут, укладываясь рядом. – Я подежурю.
– Хорошо. – Смиренно отозвалась я, и устало прикрыла глаза.
Костер продолжал гореть, в него кто-то раньше успел подложить ветки.
Когда я проснулась утром, волк был на своем месте, ничем не показывая перемен в ситуации или в поведении. Я тоже не стала заострять внимание на прошедшей ночи, присыпала угли снегом и, собравшись, двинулась в путь.
Я попыталась было поговорить, но слова падали в пустоту и честно говоря, у меня не было настроения общаться. Какое-то время мы скакали, но мне не хотелось сильно утруждать наверняка вымотанного в плену вервольфа, да и лес постепенно менялся, став более чистым и свободным, по которому было намного проще идти.
А к обеду на нас вышли люди, точнее группа конных вооруженных всадников, из центра которой отделился один мужчина средних лет в дорогой одежде и плаще, отделанном блестящим мехом. Я остановилась и стала поближе
