это внутреннее «я так хочу, и гори все огнем», которым он сам так удачно парировал ее опасный вопрос при прошлой встрече у собора… нет, Филипп не мог представить, чтобы она стала искать подобных приключений.
МакГрегор вполне мог предположить, что из чистой злости она способна на многое, но сейчас вместо злости было нечто другое.
Стыд.
Она сбежала, не обернувшись, как пойманный на неловком поступке подросток, и Филипп впервые сообразил, что такая реакция не могла быть свойственная опытной женщине, пусть за ее плечами и оставался неудачный брак. Скорее всего, в ее жизни и не было ничего и никого, кроме этого брака… но он все равно давно отвык принимать скоропалительные решения, оставив быстроту реакции для стрельбы и драк.
Ему уже приходилось ошибаться в оценке людей.
– Жалкое зрелище, – протянул знакомый голос по другую сторону скамейки, и над ее спинкой показалась растрепанная темноволосая голова, которую Филипп немедленно опознал как принадлежащую Вальтеру, другу, которого он оставил в Лондоне присматривать за домом и Марой.
– Что именно? – мрачно поинтересовался МакГрегор, наблюдая, как Вальтер окончательно перетекает из лежачего положения в сидячее. – И кстати, давно ты в Берлине, чертов упырь?
– Прилетел утром, – хмыкнул его друг, заботливо одергивая кожаную куртку. – И не беспокойся, Франк уже удосужился оставить мне сообщение и передал твою реакцию на Сабрину. Но он опоздал, она и без того не поладила с Марой, пришлось передать ключи ребятам на следующий же день.
– Какого черта? – Филипп доходчиво показал другу кулак, но Вальтера это ничуть не впечатлило. Он поднял руку и помахал в воздухе пухлыми, но крепкими пальцами. В нем было ощущение скрытой, ленивой силы; некой критической массы, способной к взрыву лишь тогда, когда уже невозможно будет терпеть давление.
– Боевое ранение. Пришлось передать заботу о твоем звере первому из Ангелов, кто попался мне у больницы. Прости, я честно не думал, что ты настолько разозлишься. – Вальтер обошел скамейку и не слишком надежно, но с заметным удовольствием взгромоздился на ее спинку с другой стороны. – Но после того, чему только что был свидетелем, могу понять.
– И что же ты можешь понять? – со вздохом отозвался Филипп, окончательно расставаясь с деревом и сделав шаг к другу. Он остановился практически рядом, так, что светлые глаза Вальтера, сидящего на скамейке, и его собственный взгляд оказались на одном уровне. В умных, проницательных глазах друга светилось затаенное веселье. – Я пока что сам ничего понять не могу.
– Кто эта девочка, Фил? – Вальтер пошевелился на скамье в тщетных поисках удобной позы; он не отличался худощавым сложением, но самодовольно игнорировал всех, кто осмеливался ему на это указать. Осмеливались немногие: Вальтер не только слыл самым умным из развеселой банды байкеров, но и обладал некой аурой уравновешенности без налета вызова: цепляться к нему просто ради того, чтобы задеть, не хотелось совершенно. Была у него и еще одна особенность – друг Филиппа был одним из немногих
