все это время рассматривал нас очень внимательно, и его темная стрельчатая бровь нервно подергивалась. Наконец, решившись на что-то, или, скорее, о чем-то догадавшись, он тихо произнес:
– Эрик, как я понял, вы знакомы. Будь добр, представь меня даме…
Эрик подошел ближе. У меня все так и сжалось внутри – и оттого, что он снова был рядом, и оттого, что вот прямо сейчас этот милый историк узнает, кому именно обязан и своей тростью, и своим кашлем. Когда Эрик заговорил, мне показалось, что его голос дрогнул:
– Анна-Леста Вандервельт, позвольте представить вам… Это мой друг, Конрад Веллен.
Странная у нас выходила беседа.
Мы чинно сидели в комнате с видом на Королевский ров – одну из красивейших улиц – и вели светский разговор с таким видом, будто только что познакомились. Хотя заочно, как выяснилось, знали друг друга очень даже неплохо. Конрад с жадностью слушал, положив подбородок на набалдашник трости, заставлял раз по пять повторять те или иные подробности той знаменательной истории, переспрашивал. Я отвечала, стараясь опускать кое-какие детали – например, насчет кольца. Но вот так сходу привирать и замалчивать было трудновато, особенно когда попугай принимался делиться своим мнением из прихожей.
А Конрад, как назло, моментально схватывал все нестыковки. Как мы встретились в Бестаме, затем в Вельхеме, как следовали потом в наше поместье, а что Рудольф, а как его брали, а не пострадала ли я…
– Он же был вооружен? – уточнил Конрад.
– Да.
– Стрелял?
– Мне повезло. – Эрик глянул на меня, но возражать не стал. – Меня спас Максимилиан.
– Что за неизвестный герой? Какой-то ваш родственник?
– Это воробьиный сыч, который живет у моего дома. Такая маленькая сова…
Отто в ужасе переводил взгляд с меня на Конрада, потом взглядывал на Эрика. Тот вполоборота стоял у окна, наблюдая за улицей. Его светлые волосы блестели под неярким зимним солнцем, а строгий профиль и бесстрастное выражение лица навевали мысли о каменных статуях, вырезанных в нишах колонны Гертруды – из окна ее было хорошо видно…
– Что же, господин фон Эдель ничего не рассказывал? – я снова посмотрела на Эрика и отвела взгляд. Пожалуй, уже слишком заметно. Так и окосеть недолго…
– Вы надо мной смеетесь, – ответил Конрад. – Господин фон Эдель соизволил сообщить телеграммой, что ваш дядя арестован, и решил, что с меня хватит. С его слов, так вообще ничего особенного не произошло.
Эрик отошел от окна.
– Вовсе нет, – сказал он. – А могу я узнать ваше имя, сударь? Мы так и не познакомились.
– Отто Бернстайн-младший.
– Тот самый? – переспросил Эрик.
– Младший, – повторил Отто.
– Я и говорю – тот самый?
У Бернстайна загорелись уши. Слова Эрика он понял совершенно правильно.
– А вас как величать,
