пятого и там накал был, воолненье шло – и вышло какб веред61 багровый: бунтом, под холерную как б причину. Здорово нагрета была холка и хвост пришит всем, – и переводителю Козикову62, мальчишке-поганцу, и – исправнику с помочником и кварталам-околодкам и стражникам: всех поимали слобогжане (слободные гжане!) да перевязали проволокой, да отмазали дёгтем с глинкой, да в гавне и выкупали – до волос. И были две бани – в одной мылись страдальцы-власти, а потом – другая, кровавая, рыжая, от нагаек и бития кулаками и резинами слобогжан. Полсотни – в тот свет, а полтысчи на этом прогулялись изрядно отдалённо. Трое отроков – Толстиков, Оня, – Вакаров Серёжа, да Федюньчиков Ваня, держали долго связь с бунтарями с революцинерами нашими. Прокламации. Массовки. Маёввки в росчах, лесках, лесищщах на тяпкатанской горке. Потом Земечужников-грахь63 был расчитан из жисти вчистую: гвоздь в сердце вколотили, шестидюймовку, помер тутж старик и напустил в штаны при конце: так видно, боль дошла, страх, ужасть.
Пот’м, рядом, торговали офенями64, служащими половыми, писарями, отходниками65 граждане слобод. Маклаками66. Барышниками-лошадниками. Были кустари-плотнички, кузнечьки, горшошнички. Дермочисты, трубовычисты. Было блядьё в Подмонастырной для монасей и всех граждан: вхот черверть Чудилинской хутьбы67 красноголовной и рупь серебром.
Словом – словом ещщо вернёмся к слободам, слобогжанем, слободным гжанам, айда, да! да айда, ддда-а!!68
Слобод – 5: Подмонастырная + Кузнецы,
Стрельцы + Пушкары + Инвалиды. Росч
и лесов при них – по числу: пять.
Сады, огороды, земля пахотная и
луговая. Дон-река – обчая.
3. Тяпкатаньский сон
Один раз, в холерный год, девяностый какой-то1, уснул город, слободы и росщи с лесьми и тяпкатаньской Чёрной Горкой в полдни.
Была маслена, подпрощённый2, одни – ели по старому, другие – блинков с глинкой поцапали и набили чрево. Но уснули все. Спал всласть даже хожалый на каланче. Спал даже бессонный телеграф, в Чудилинском доме – вышло чудно – и чу́дно. Псы, козьё, бараны, утки и индейки индо уснули заканпанию. И видел весь город, слободы, Задон, росщи, леса и тяпкина Чёрная Горка один сон: старину седую, Тяпкино время, всмен с нашинским тогдашним. И сон был записан, как чудо монахом-учёным и писателем, пиитой духовного рая и стихознаем, Таисием, казначеем3. Вот он:
«Братие. Егда познаша чудо, чудес свет, не захочешь познанию мирской прелести, земного греховского бытья.
Истинно говорю вам, всем мирянам, братиям нашим: бдите в духе, пребывайте в посте, в молитве богу вашему. Соприкосайтесь познанию мудрости, духовной, слаще пчелия мёда, слаще пшена сарацинского4, млека и вина. И слаще прелести бесовских жон, иже блазня ныне и присно и во веки. Аминь.
Братие. Внимайте записи сей, летописи скромной, иже5 рукой летописца товременного, раба
