style="font-size:15px;"> Песик показал зубки и попытался лизнуть крохотным язычком протянутую руку.
«Признал, – засмеялся продавец метизов. – Как звать-то будете? Кличка нужна, чтобы по всей форме, а то он безымянный. Ладно, пойду, а вы заезжайте за шурупами».
«Спасибо».
«Пока особо не за что».
«Было бы не за что, не поблагодарил бы».
«Раз так, – продавец опять засмеялся, но уже аккуратно, из вежливости, – то пожалуйста».
Короткими затяжками он добил сигарету и закрыл за собой дверь.
«Шурупы… – пробормотал Олег. – В общем, быть тебе, брат, Шурупом. Не возражаешь?»
Щенок не ответил, но и несогласия не выразил.
«Тогда пошли перекусим».
И они направились к палатке, где чернобровые посланцы Кавказа, кромсали мясо, которому предстояло стать левантийским блюдом, именуемым шаурмой по-московски и шавермой по-питерски.
Олег улыбался: теперь их двое – человек и Шуруп.
* * *
«Им повезло, когда много лет назад они купили этот дачный домик. Чуть промедли, и за эти деньги им и сарая не купить. Инфляция, однако.
Об отдыхе речи не было: дача – это прежде всего труд. Конечно, можно наплевать на все, пусть зарастает, только неподходящие для этого характеры были у отца и сына. Не то чтобы они не желали выделяться на фоне помешавшихся на прополке и саженцах, просто полагали, что, коли есть земля, ее надо обрабатывать, а уж если что-то делаешь, то изволь делать хорошо.
Они были работящими людьми. Кому-то наверняка казались слишком расчетливыми, возможно даже прижимистыми, но это было не так, что могли подтвердить хорошо знавшие их люди, которых, впрочем, было совсем немного.
Если и была у них какая-то выраженная черта, то это трезвомыслие. Они всегда отдавали себе отчет, на что способны, а что им не по силам. И поступали соответственно, не гонясь за несбыточным. Поэтому не вкалывали на огороде до изнеможения, но были малярами, электриками, плотниками, каменщиками, поскольку не видели необходимости платить кому-то за то, что они, два городских интеллигента, могли сделать сами. Тем более что и платить было нечем. Полученное когда-то наследство ухнуло на покупку домика, а зарплаты сына и пенсии отца хватало лишь на поддержание относительного материального благополучия, не более.
Дачная жизнь течет по иным законам, нежели городская. И люди, вырывающиеся на день, два, неделю, месяц, на все лето из суеты улиц и клеток квартир, с удовольствием принимают незамысловатые правила дачного существования, находя в нем отдохновение от сложностей оставленного за спиной бытия. Там, на даче, нарушается привычный строй мыслей, меняются взгляды, и невозможные в городе поступки здесь становятся совершенно естественными. Так же как и вопросы, порой ставящие в тупик своей бестактностью.
Отца часто спрашивали: почему сын не женится? И что ему было отвечать? Правду? Он предпочитал отшутиться. Да и знал ли он правду?
О том же спрашивали сына, напрямую, и он тоже сводил все к шутке, уверенный, что искренностью
