вперед более отчетливо. Не женщина, а гора, превосходящая силой большинство мужчин племени, умеющая обращаться с копьем и дубиной. Нетрудно вообразить, как она поступает с теми несчастными девушками, на которых заглядывается ее муж. Или как она вколачивает в его голову меры по укреплению авторитета вождя, когда супруги удаляются к себе в хижину. Или как присоединяет она свой зычный голос к песням, что должны помочь ушедшим на войну мужчинам.
Теперь миссис Соутелл и миссис Карр – обе они сидели за одним столом с ним и миссис Ганнисон. Сперва миссис Соутелл. Она похудела, шрамы на щеках складываются в прихотливые узоры, на спине видна татуировка. Колдунья. Горечь сочится из нее, как из коры хинного дерева, потому что в мужья ей достался никчемный человечек. Вот она скачет перед грубым идолом, вот выкрикивает заклинания и сворачивает голову цыпленку…
– Норман, сейчас не ваша очередь, – сказала миссис Ганнисон.
– Прошу прощения.
Наконец, миссис Карр. Ссохшаяся, сгорбленная, редкие клочья седых волос, беззубый оскал рта; никаких очков, глаза без них кажутся припухшими. Она моргает, сучит ручонками – этакая старая скво, которая собирает вокруг себя ребятишек (о, вечная жажда молодости!) и рассказывает им предания и легенды. Однако челюсти ее все еще могут сомкнуться, точно стальной капкан; ее руки мажут ядом наконечники стрел; глаза ей, в общем-то, не нужны, ибо она видит иначе, нежели обыкновенные люди. Даже самому смелому воину становится не по себе, когда она долго глядит в его сторону.
– Что-то наши эксперты за первым столом притихли, – засмеялся Ганнисон. – Должно быть, увлеклись всерьез.
Колдуньи, все три, продвигающие своих мужей к вершинам племенной иерархии.
Из темного дверного проема в дальнем конце комнаты на людей внимательно, словно угадывая мысли Нормана, смотрел Тотем.
Но с Тэнси Норман попал впросак. Изменения в ее внешности вообразить было легко: курчавые волосы, кольца в ушах, раскрашенное красками лицо. Однако она упрямо отказывалась быть соплеменницей своих товарок. Она представлялась ему чужой, пленницей, что вызывает всеобщее подозрение и ненависть. Или, быть может, она была из их числа, но совершила проступок. Жрица, нарушившая табу. Колдунья, которая отвергла колдовство.
Неожиданно поле его зрения сузилось до пределов листочка, на котором записывали счет. Миссис Карр погрузилась в раздумья над своим ходом, а Ивлин Соутелл что-то рисовала на бумаге. Сначала Норман увидел фигуру человека с воздетыми к небу руками, над головой которого были изображены три или четыре шара. Затем шла, судя по короне и пышному платью, королева, за ней – башенка с бойницами, следом – Г-образное сооружение, с короткого конца которого свисала человеческая фигура, должно быть виселица. Последний рисунок изображал грузовик – прямоугольник на двух колесах, – который накатывался на человека, заломившего в отчаянии руки.
Пять рисунков. Норман чувствовал, что четыре из них каким-то образом связаны с неким весьма
