морехода. Успокоительно покивав несчастному Ваилю, он улыбнулся женщине:
– Чуть позже.
Та сжала челюсти, перекатывая под кожей желваки. Кармат спокойно спросил:
– Во дворце знают о том, что произошло под Саной?
– Нет, – процедила кахрамана. И тут же свирепо осклабилась:
– Глупцы все еще ждут подкреплений из Хорасана!..
Ящероголовый довольно надулся и с шумом выпустил воздух:
– Прекрасно! Какова численность набранного войска?
– Чуть меньше тридцати тысяч – считая ополчение, – фыркнула женщина в красно-золотом.
Кармат удивленно раскрыл глаза – а потом счастливо, от души расхохотался.
Кахрамана сидела, презрительно улыбаясь, и вертела на пальце толстый перстень с агатом.
– Тридцать тысяч! – не унимался ящероголовый. – Тридцать тысяч! Они пойдут на аль-Ахсу с тридцатью тысячами!..
И, отсмеявшись, припечатал:
– Глупцы. Они умрут, не дойдя до Маджарского хребта.
Женщина прищурилась и тихо сказала:
– Я голодна.
Кармат улыбнулся, довольно потянулся – и небрежно отмахнул рукой:
– Раз так – кушай. Кушай-кушай…
Аптекарь пискнул и попытался отползти к окну.
Женщина не обратила на него никакого внимания. Текуче поднявшись на ноги, зазвенела украшениями и, шелестя платьем, поплыла к свернутому ковру.
Нагнулась, как нитку, разорвала стягивавшую сверток толстую веревку. Выпрямилась и одним пинком раскатала ковер. Из паласа выпала связанная по рукам и ногам женщина в ярко-зеленом платье. Набеленное лицо расчертили черные от сурьмы дорожки слез. Рабыня кусала глушившую крики повязку и судорожно дергала связанными запястьями.
Брякая монистами и подвесками, кахрамана опустилась на колени и аккуратно расправила широкие, жесткие складки яркого платья. Золотое шитье огненно вспыхнуло в мигающем свете лампы.
А потом управительница харима улыбнулась, счастливо вздохнула и широко разинула рот. Из-под губ поползли кривые, желтые зубы – сплошным, неровным, на полпальца торчащим частоколом.
Аптекарь пугано, с икотой и всхлипами, задышал, невольница, глядевшая на опускающуюся пасть широко раскрытыми глазами, заколотилась затылком о ковер, а женщина, еще мгновение назад бывшая кахраманой, вдруг встрепенулась, посмотрела на Ваиля и прошамкала сквозь выпущенные зубы:
– По-о-фок… По-о-фок… Фей-хель…
Тот визгнул и затих, уставившись на безобразно растянутый клыками рот:
– А… а?..
– Фенхелевый порошок, ишачий сын, – фыркнул из угла кармат. – Госпоже нужен фенхелевый порошок. Иди, отвесь.
Зубастая кивнула и вновь перевела взгляд на жертву. Кожа жуткого существа на глазах серела и собиралась в складки, волосатые уши поднялись и встали торчком, вокруг зрачков сгустилась гнойная желтизна. Невольница придушенно
