в этом дело, Луций, – резко возразил Кассий. – Пойми, мне нужен надежный тыл. Мы покарали Долабеллу. Но Сирия – это богатая провинция, и я хочу быть уверен, что в мое отсутствие здесь ничего не случится. Гай Кассий Пармский и его корабли на море, а ты на суше, – это мой оплот и прикрытие тыла.
Луций вздохнул.
– А вот так себя вести не подобает, – укоризненно покачал головой Кассий. – Это римские матроны вздыхают и обижаются на своих мужей. А здесь армия, и ты возглавляешь доблестный IV легион, который воевал под началом… – Кассий не договорил, вспомнив, что легион этот был когда-то у Цезаря.
– Но я хочу настоящего дела, – чуть слышно возразил Луций.
– Понимаю, ты рвешься в бой, – тебе хочется доказать всему миру, что ты не трус. И, поверь, мальчик мой, такая возможность тебе вскоре представится. Как только я покончу с предателями, которые мне отказали в помощи, я призову тебя, – пообещал Гай Кассий.
– Правда? – оживился Луций.
– Клянусь Юпитером Капитолийским, – побожился Кассий и, взглянув на вошедшего слугу, кивком обратился к нему: «Что тебе, Пиндар?»
– Хозяин, пришел человек из порта. Он передал вам это, – отпущенник протянул вощеную дощечку. Прочитав надпись, Гай Кассий улыбнулся:
– Добрая весть, Луций. Встречай гостей. Брат мой уважил меня своим посещением.
– А Корнелия? – взволнованно спросил Луций.
– Она ждет тебя, – торжественно объявил Гай Кассий. – Беги, лети, мчись к ней на крыльях любви!
Иудеи возвращались в родные края. Гиркана и его спутников сопровождали посланные Кассием римские воины. Ехали верхом вдоль побережья. С моря веяло прохладой. На востоке вдалеке в небо уходили горные вершины. В окрестностях финикийского Тира остановились на ночлег. Разбили шатры. Развели костры. Гиркан после тяжелого дневного перехода возлег на ложе, желая в обществе своих ближайших соратников передохнуть и полакомиться фруктами. На вечерю был приглашен также Ирод, сын Антипатра-идумеянина, прокуратора Иудеи, который был предательски отравлен во дворце Гиркана. В убийстве отца Ирод подозревал Малиха. Правда, враги примирились еще в Ерушалаиме, до поездки в Лаодикею. И теперь Малих, не подозревая, что над ним сгущаются тучи, преспокойно возлежал в шатре напротив Гиркана, – тот расспрашивал его о взглядах религиозной партии, к которой принадлежал Малих.
– Мы, саддукеи, неукоснительно следуем букве Закона. Разве в книге Моисея где-нибудь сказано об ангелах или воскресении мертвых?
– Владыко, при всем уважением к вам, позвольте мне не согласиться с вами, – с улыбкой, в которой сквозило самодовольство, заговорил Малих. – А что сказано в первой книге Торы – Берейшит? – он прочел по памяти: «И создал Адонаи Элохим человека из праха земного, и вдунул в лице его дыхание жизни, и стал человек душою живою». В каждом человеке живет дух Божий, Его дыхание, иначе говоря, душа, которая не может умереть. Поэтому мы, фарисеи, верим в бессмертие души. И почитаем предания старцев, которые нам
