которое позволит нам вернуть потерянное. Наше положение в римском обществе. О, боги, через сколько унижений мне пришлось пройти за это время! А что сделал ты?
– Между прочим, мама, – вспылил Лонгин, – я двадцать лет кровь проливал за Рим!
– И чего ты добился своим героизмом? – усмехнулась Корнелия. – Что ты приобрел? Богатство, славу, власть? С тех пор как умер твой дед, стараниями которого ты получил гражданство… Он был на все готов ради тебя! Отправился в Рим опальный, кланялся в ноги друзьям Кесаря. Ты не представляешь, через сколько унижений довелось пройти этому благородному человеку! И все ради тебя, для того, чтобы мы когда-нибудь смогли вернуться и вернуть то, что нам принадлежит по праву. Понимаешь ты это?
– Да понимаю я, мама! Но что ты от меня хочешь? Зачем ты меня терзаешь? – воскликнул Лонгин, отвернувшись в сторону. Корнелия подошла к нему и коснулась его плеча:
– Сынок, ты знаешь, как я люблю тебя и Гая. Прошу – займись, наконец, делом…
– Каким делом, мама? – возмутился Лонгин. – Торгашество ты называешь делом? Я – Гай Кассий Лонгин. Во мне течет кровь Кассиев и Корнелиев! Мои предки…
– Всё так, милый мой, всё так, – прослезилась Корнелия. – Но пойми – мы слишком много теряем, сдавая продукцию перекупщикам. Мы гораздо больше приобрели б, если бы…
– Об этом не может быть и речи. Я не замараюсь в торгашестве. Никогда! О, боги, за что мне всё это! – завопил Лонгин и бросился в подвал, где он часто скрывался, поругавшись с матерью, и где находил самое желанное – забытье. И теперь он с горя откупорил кувшин и, припав к его горлышку губами, жадно начать пить, изрядно проливая вино на свою тунику. Внезапно в подвале, где царил полумрак, Лонгин увидел нечто, что привело его в неописуемый восторг. Вскоре он вытащил из темноты на свет божий чучело, обряженное в парфянскую распашную одежду вроде халата, и бросился искать мальчика. Гая он нашел во внутреннем дворике, в затененной виноградными лозами беседке, где они с Филоном занимались грамматикой.
– Да забудь ты этих Приамов и Гекторов, – весело проговорил Лонгин. – Пойдем лучше займемся делом, которое тебе точно пригодится.
Отец с сыном взобрались на возвышенность, с которой открывался вид на всю округу. Вдали возвышались каменные грибы, высеченные ветром из известняка, совсем рядом несла свои шумные воды местная речушка, в ложбинах расстилались пашни, и зеленели виноградники, разбитые на залитых солнцем склонах холмов. Пока мальчик любовался красотою здешних мест, его отец, тем временем, был занят – ставил чучело, закапывая его шест в землю.
– Что это? – удивился отрок, обратив внимание на странные приготовления своего отца.
– Это, сынок, – улыбнулся Лонгин, – злой парфянин, который много лет назад обучал меня воинскому ремеслу.
Глаза отрока округлились от изумления:
– Это как?
– Смотри и учись, пока я жив, – усмехнулся Лонгин и, выхватив деревянный меч, нанес пару ударов по чучелу, которое вдруг завертелось,
