воздухом, и она последовала их примеру. Но её собеседник решил продолжить разговор и вышел за ней.
– Вы не против? – показал он сигарету. Ксения неопределённо кивнула – не может же она запретить… – А вот насчёт того, что каждый сам за себя – здесь я с вами категорически не согласен. Вот мы – неместные люди, а потому держимся друг за друга и помогаем при случае. И в этом нет ничего плохого. А вы, русские, недооцениваете дружбу… Да… А между тем такая дружба приносит и немалый доход, – пробормотал он про себя.
Юсуф Каримович затянулся с наслаждением, а Ксюша подставила лицо ласковому ветру и молчала – спорить не хотелось… Её взгляд искал Гришу. Наконец она его нашла – он выходил из ресторана с той же самой черноволосой девицей и, увидев, что Ксения на него смотрит, отвёл глаза. Если бы ей сейчас сообщили, что Гриша бросает её, то она и не удивилась бы…
– Ксения, вы меня слышите? – как будто издалека раздался голос навязчивого собеседника. Она обернулась.
– Да, простите, я задумалась.
– Я говорю, если вам понадобится моя помощь… ну, мало ли что… Обращайтесь в любое время.
Его двусмысленная улыбка Ксюше не понравилась. Она машинально взяла визитку, где было написано, что Юсуф Каримович Тенгизеев – адвокат, работающий при правительстве Санкт-Петербурга… И хотя Ксения вежливо улыбалась, она точно знала, что уж к нему за помощью никогда не обратится.
В Петербурге закончились белые ночи, но даже в восемь часов ещё было очень светло. Ксения подумала, как бы половчее сбежать с банкета – сегодня у неё была важная встреча с вокалистом, к которому она давно хотела попасть. Юрий Павлович – пожилой артист Мариинского театра наконец дал согласие с ней заниматься. Этот удивительный преподаватель обладал редким даром – раскрывать в любом, даже не самом талантливом, человеке все возможности его голоса, которые он, может быть, и не подозревал в себе. И сегодня в девять вечера вокалист назначил ей прослушивание.
– Гриша, можно тебя на минутку? – позвала она мужа, всё ещё увлечённого беседой с длинноногой брюнеткой.
Гриша оглянулся, и на его лице Ксения увидела досаду. Впрочем, он быстро подавил её и улыбнулся.
– Чего ты хотела? Ревнуешь? – спросил он с усмешкой, когда они отошли в сторонку.
Выглядел он отлично, и, видимо, об этом знал, поэтому заважничал. Ксюше показалось это ребячеством.
– Конечно, ревную… Слушай, мне надо уйти с банкета пораньше.
Гриша удивлённо на неё уставился.
– То есть как "пораньше"? Мама обидится, ты понимаешь это?
– У нас с твоей мамой весьма прохладные отношения, и сейчас её больше устроит, как я поняла, если ты обратишь внимание на эту брюнетку.
– Не говори ерунды, – разозлился Гриша, – ты моя жена, а это просто знакомая. Что я тут буду здесь делать без тебя? Тебе не кажется, что это неприлично во всех смыслах, если ты уйдёшь? Мама расстроится, да и перед гостями неудобно.
Глаза мужа глядели холодно, как у преподавателя, отчитывающего
