добела пальцах, отделяя моими собственными руками созданную красоту от головы… Тогда все тело напрягается, веки подрагивают, и так приятно сводит живот…
Окружающие звуки становятся далекими, слабо уловимыми, так напоминающими что-то, но что именно – не понять. Когда последний волосок рвется под блестящей сталью, из моей груди вырывается стон блаженства. А из глаз почему-то катятся слезы…
Зажатая в руке коса почти не растрепалась. Это радует. Это как победа, одержанная благодаря старанию и опыту. Заворачиваю новообретенную драгоценность в свой шейный платок, с трепетом прячу в специально для этого пришитый на внутреннюю сторону футболки карман. Через тонкую ткань тут же проступает влажное пятно. Но дождь (когда он только снова успел припустить?) все спрячет. Он – самый надежный мой друг. У нас уже столько общих секретов…
Но работа еще не окончена. Беру уже ставшую прохладной ладонь. Тщательно мою. Достаю из кармана маникюрные ножницы. С хорошим нажимом провожу острием по краю ногтя, прилегающему к коже. Стираю выступившую кровь. После чего просовываю лезвие уже под ноготь, продвигаю глубже, чтобы тот отделился от пальца. Придирчиво осматриваю: не повредился ли? Удовлетворенно киваю. Длинный, выкрашенный нежно-розовым лаком, с указательного пальца правой руки, он идеально подходит мне. Заворачиваю добычу во взятую со стола цветную салфетку, прячу в тот же тайный карман.
Теперь дело за малым: нужно очень и очень тщательно прибраться. Хорошо, что не возникло никаких неприятностей и я отлично помню каждый предмет, которого касались мои пальцы. Всегда в таких случаях благодарю мать за привитую мне педантичность.
Глава вторая
– Ой, Лидочка Степановна! Как же у вас за месяц-то все заросло! – преувеличенно сокрушенно заохала Галина Петровна, заглядывая за невысокий, аккуратно выкрашенный светло-голубой краской забор, отделяющий ее участок от соседского. Она хоть и считала себя незлобивой женщиной, никогда не упускала возможности указать на чужие недостатки, особенно когда дело касалось Лидии, которая, по ее мнению, являлась непомерной чистюлей и врединой. – Тайка-то что, совсем не помогает?
Лидия Степановна, строгая дама с короткой стрижкой и чересчур бледной кожей, никогда не знавшей косметики и, похоже, не способной принимать солнечные лучи, едва взглянула на надоедливую соседку.
– Таисия еще не приезжала. У нее практика в университете, – холодно изрекла она, неторопливо обрывая с куста малину. Она бы и вовсе не отвечала Галине, но была твердо убеждена, что неприлично молчать, когда к тебе обращаются, даже если речь шла о глупых и прилипчивых людях вроде соседки.
Галина Петровна понимающе закивала, беглым взглядом окидывая стену малиновых кустов, оценивая, долго ли возится Лидия; может, предложить ей помощь и между делом поговорить о том о сем? Такие дела ведь творятся! Но, к ее искреннему удивлению, на ветках
