Старший четыре года назад женился. И без каждого из них она не могла представить своей жизни. А Дина у Татьяны одна. Была одна… Ничто не расскажет о человеке лучше, чем прошедшее время: родился, женился, умер.
Был…
Лидия же размышляла о том, что не мешало бы обзавестись собакой. Она не очень любила домашних животных: шерсть, лишние траты и все такое. Но собака – отличный охранник и защитник. И Таисия была бы на седьмом небе от счастья, она всю жизнь мечтала о пушистом друге.
«Странно, почему я об этом думаю? – одернула себя женщина. – Чего мне бояться? Кому я, старуха, нужна? Да и с чего решила, что убийства будут продолжаться?»
Ответом было лишь странное сосущее чувство тревоги, которого цепкий и рациональный ум учительницы не мог объяснить.
Тут повисшее молчание нарушил тихий, но вполне явный звук – дробь быстрых, приглушенных травой шагов. Женщины одновременно прислушались.
Дверь распахнулась, впустив в комнату яркий сноп плавающих в солнечном свете пылинок и высокую девушку с большим рюкзаком за плечами.
– Привет, мама, – улыбнулась она Лидии Степановне. – О, и теть Галя здесь! Здрасьте!
Лидия сдержанно поприветствовала дочь кивком, осведомилась:
– Почему не позвонила? Я не знала, что ты приедешь.
Девушка неторопливо прошла вглубь комнаты, стащила с затекших плеч рюкзак, поставила у дивана, где сидела Петровна, уселась рядом.
– Целый день звонила, – ответила она, с прохладой глядя на мать. – Ты трубку не брала.
Учительница мысленно отругала себя за глупость: она действительно забыла взять с собой мобильник, уходя собирать малину.
– Как практика, Таечка? – подала голос пришедшая в себя Галина.
– Да ничего, – отозвалась девушка, – вполне обычная скукота. Универ мыли, общагу, садили кусты какие-то.
Соседка заговорщицки улыбнулась: ее дети тоже всегда так говорили.
Лидия Степановна подала дочери чашку чая.
– Что значит скукота? Это же так приятно – деревья сажать, в порядок родной университет приводить, – назидательно проговорила она, пристально глядя на дочь, будто пытаясь рассмотреть ее мысли. Та же неопределенно пожала плечами и отпила чай.
– Ну, может.
– Тай, а ты Дину Сойкину зна… – начала было Галина, но суровый взгляд Лидии заткнул ей рот не хуже крепкого мужского кулака, сунутого под нос.
Таисия чуть приподняла бровь. Удивилась, наверное, чего так мать сердится, подумала Петровна.
– Знаю, а что?
– Ничего. Галина Петровна просто… – вмешалась было мать, но соседка быстро перебила ее:
– Пойду-ка я лучше, девчонки. Мне еще картошку окучивать… – и, не прощаясь, вышла. Она хорошо знала: при Лидии Тайке и сказать-то ничего нельзя, будто та дите малолетнее, а не крепкая рослая девка, которой бы уж и замуж пора. Да и без заскоков, в отличие от матери.
– Что
