рассказала ей все, что знала: про то, что мать девушки увезли в больницу с инсультом, и про жуткие увечья, нанесенные убитой.
А еще то, что убийца проник в дом за дорогим, кажущимся надежным забором, не в абы какой. Замок на высоких металлических воротах остался цел, соседи ничего подозрительного не видели и не слышали. Будто не человек, а призрак совершил открывшийся несчастной матери ужас.
В доме, как сказала Галина, – почти идеальная чистота, если не считать бережно, будто в издевательство, укрытого покрывалом трупа. Если какие-то следы борьбы и были, то их умело уничтожили. Как же соседи, которые в день убийства находились на своих участках, не слышали никаких криков? Дачное общество ведь не город, слышимость здесь прекрасная, все все друг про друга знают. Напрашивалась мысль, что девушка была знакома с убийцей и сама впустила его в дом.
Женщина вздрогнула от оглушительного – будто кто-то разрушил стену из кирпичей – раската грома. Сердце предательски дернулось в груди. Похоже, лекарство еще не подействовало.
«Или не помогут тебе никакие лекарства, старая карга, – неприятно прошелестел где-то на краю разума холодный вкрадчивый голос. Как и Игорю не помогли».
Перед глазами тут же возникло широкое лицо. Гладко выбритое, доброе, родное. Лидия устало прижала ладони к вискам и зажмурилась, отгоняя наваждение.
– Царство небесное, – выронили пересохшие губы в пустоту. Женщина опустилась на кровать, отвернулась лицом к стене. Минуты – а может быть, и часы – противной липкой массой вытягивались в дрожащие белесые нити, точно жвачка, прилепленная к учительскому столу каким-нибудь двоечником, напрягая нервы, не позволяя расслабиться и заснуть. Да и развеселившаяся от ночной темени непогода хохотала громогласным, не сулившим ничего хорошего смехом, с каждым раскатом которого женщина вздрагивала. Успокаивало только ровное, глубокое, ничем и никем не тревожимое дыхание заснувшей за чтением Таисии.
«Молодость, – печально вздохнула Лидия, – ничем ее не проймешь. Спит без задних ног прямо с книгой на груди. Не стану будить. Пускай побудет здесь эту ночь. И ночник оставлю».
В щелях тяжко завывал ветер, будто тоже жалуясь на бессонницу и старость. За окном, также вечно бессонное, плакало небо.
Наконец, все мысли насытившимися комарами отлетели в ночь, уступая место доброму, исцеляющему забытью, полному таких же воспоминаний, из которых и складывается пазл жизни.
Лидии вспомнился муж, ныне покойный Игорь. Как познакомились, полюбили друг друга, поженились. Плохо без него, тяжело. Даже такой сильной женщине, как Лидия. Хотя и тогда, до Игоря, она была сильной и ничего ведь, жила.
Родители ее были строгими, даже чересчур. Эту их черту она впитывала в собственный характер, наверное, с пеленок. Может быть поэтому ее, уже взрослую, парни как-то обходили стороной, хоть Лида и была, как говорится, комсомолкой, спортсменкой и просто красавицей. Особенно для родителей, которые взращивали таковую всеми своими
