пробормотал, но Алябьев не расслышал. Скоро Дюран засопел, а Сергей Сергеевич ещё долго лежал, смотря в темноту, и думал о чём-то своём, пока не уснул.
По выработанной годами привычке, Алябьев проснулся ровно в шесть утра без всякого будильника. За стеной комнаты что-то звякнуло, как будто железная ручка о кромку ведра. Похоже, что хозяева уже давно были на ногах. Не став будить Тибо (пусть спит), Алябьев встал, оделся и вышел из комнаты. В кухне на столе нежными девичьими кулачками лежало тесто. Панна Божена раскатывала его в блинчики, а пани Зосия выкладывала на них разную начинку и шустро сворачивала в пирожки. Смазанные маслом противни и готовая печь уже с нетерпеньем ждали их.
– Джень добры! – поздоровался он.
– Джень добры! – ответили женщины.
– Чы муви пан по-польску? – проявила любопытство девушка.
– Нет. Совсем не говорю. Выучил несколько фраз. Вот и всё.
Божена оставила скалку и поспешила подать ему полотенце. Побрившись и умывшись, он вернулся в кухню. Чем ему заниматься, он совсем себе не представлял и попросил:
– Пане, можно я с вами посижу? Не помешаю?
Пани Зосия согласно кивнула, а паненка сказала ему на смеси русско-польского языка, расставляя ударения не там, где им положено быть в русских словах:
– Ойчец и Януш ушли естще засвéтло. Они нáйдут вам прóход, не бойчещь.
– Надеюсь… Может, вам помочь чем-то? Вы скажите, я всё сделаю.
– Не, – улыбнулась Божена. – Джьэнкуе. Мы с маткой сами управимся.
Но «матка», видимо, была другого мнения. Не отвлекаясь от своего пирожкового занятия, она что-то сказала дочери, и та, взяв широкий тесак, позвала с собой Алябьева:
– Пόйдемте нá двор!
Оказалось, что надо зарубить курицу. Дел-то – ловить её дольше: тяп и готово!
– Что ещё? – спросил офицер.
– Не! – ответила девушка, тут же принявшись ощипывать перья трупика в корзинку.
Невольно сравнивая её с Лилей, Алябьев спросил, сколько ей лет.
– Мам джеве”тнащьче', – ответила она и спросила в свою очередь: – А васчей пани?
– А моей … кхм… восемнадцать.
– Ой, яки младыа! Чшы ест пан жонаты?
– Женат, – неожиданно сам для себя ответил он. – Её Лилиан зовут. Она француженка.
Божена поделилась, что когда её родители венчались, матери тоже было восемнадцать, а отцу сорок и, по её мнению, такие неравные возрастные браки должны совершаться только по любви. Алябьев согласился: да, по любви, по этому самому помешательству в мозгах. По любви всё в этой жизни случается, как самое прекрасное, так и из вон ряда выходящее – отвратительное. Особенно грешат им царствующие особы, совершая дикие поступки. Взять того же императора Нерона, например. Он по любви к своей матери убил её, и по любви к Риму сжёг его дотла.
– Однако, большое у вас хозяйство, – сказал Сергей Сергеевич девушке, основываясь на том, что он увидел: дом-крепость, два сарая по размеру конюшен, амбар, погреб, баня и «придел» к ним:
