первые неувязки. А чтобы им и не произойти? Ведь впереди была Россия!
Пан Ковальский воистину хорошо говорил по-русски. После третьей чарки водки он завёл с Алябьевым беседу:
– Я ждал вас ещче днём. Где застряли?
– Поезд запоздал. На одном полустанке очень долго стояли. Что-то с паровозом случилось.
– Ясно. В общем, панове, порадовать мне вас нечем. Сейчас, у меня пройти не можна. Ещче неделю-две назад – так, но нынче погранцы всё перекрыли. Не, не можна!
– Ваши предложения? – поинтересовался Алябьев.
– Мне уплачено, – ответил пан Ковальский и пообещал: – Я найду вам место, где перейти. Поживите у нас трохи, отдохните… – Заметив, с каким восторгом Тибо смотрит на Божену, он так же радушно добавил: – К жоне и цурке не приставать – ýбью.
– Тибо! – Алябьев одёрнул его по-французски. – Ты девушку уже глазами раздел. Уймись, иначе нас пообещали убить, и мы с тобой не выполним того, зачем поехали.
– Так она же красавица, мсье! Грех же не посмотреть на неё?
– Смотреть – можно, – заметил пан Ковальский. – Больше – нет!
– Вы и французский язык понимаете? – уважительно удивился Алябьев.
– У меня ест такая работа, – уклончиво ответил пан Ковальский. – Разные люди ко мне приходят, всех понять надо. И детей стараюсь научить тому, что знаю. Осенью собираюс отправить дочь учиться в Варшаву к пану Шимянскому. Зимой ей тут делать нечего.
После ужина хозяин показал гостям комнату, где они будут проживать, объяснил, где находятся «удобства» и пожелал доброй ночи.
– Тибо! Какой чёрт тебя за язык дёрнул? – посетовал Алябьев, когда они остались одни.
– Простите, мсье. Сам не пойму. Уж больно девушка хороша собой.
– Ладно! – отмахнулся Алябьев. – Дело сделано, немой. Что уж теперь…
Он передал французу разговор с хозяином хутора и, задув лампу, заключил:
– Если пан Ковальский «окно» через границу не найдёт, то нам с тобой придётся работать по запасному плану, чего бы мне никак не хотелось.
Говоря о запасном плане, Алябьев имел в виду их легальное пересечение границы под видом немецких туристов, а почему ему не хотелось этого, так потому, что для немецких туристов он и Тибо были одеты явно простовато, что, конечно, могло вызвать подозрение.
– Как вы решите, так и сделаем, – отозвался француз. Помолчав, он вздохнул: – Ах, до чего же хороша мадемуазель Божена… Так бы и женился на ней.
– Женился? Да ты что, Тибо?! С Эйфелевой башни упал? – спросил Сергей Сергеевич с удивленной насмешливостью. – Ты с Боженой познакомился всего час назад и даже словом с ней ни разу не обмолвился! Хотя?..
И Алябьев осёкся, вспомнив, как после пятнадцатиминутного знакомства Лилиан Мартен первой призналась ему в любви, и что потом из этого вышло.
– А что, мсье? – ответил Дюран, не обратив внимания на это вопросительное «хотя». – Вот честное слово: разбогатею и сделаю ей предложение.
