судьба, жизнь бросала в разные страны. Последние годы Анна жила в Польше. Вообще знала пять языков. И пела на всех. Вот, послушайте…
Полина наконец нашла нужное:
«Покроется небо пылинками звёзд,
И выгнутся ветки упруго.
Тебя я услышу за тысячу вёрст.
Мы эхо, мы эхо,
Мы звёздное эхо друг друга.
Мы эхо, мы эхо,
Мы звёздное эхо друг друга…»
Отзвучали последние ноты. Щемяще-грустная мелодия заворожила Хуберта, а слова тронули потаённые струнки огрубевшей на фронте души. Он никогда не считал себя сентиментальным – путь лётчика-истребителя всегда требовал напряжения всех моральных и физических сил. На чувства порой просто не оставалось ни времени, ни сил, ни желания.
Но вот теперь эта музыка, эта девушка… Он подошёл и мягко сказал:
– Разрешите?
Осторожно взял в кисти маленькие пальчики Полины. Медленно, бережно поцеловал сначала на одной, потом на другой руке. Девушка вспыхнула, вздрогнула. Но рук не отняла. Так они и застыли – пилот от нахлынувшей внезапной, непостижимой нежности, и девушка, пронизанная блаженством от нечаянной близости с живым воплощением её детской любви.
Один из бандитов, извиваясь на песке, незаметно сумел подползти к соседу. Тот освободился от кляпа и теперь зубами пытался перегрызть проволоку на руках подельника. И почти преуспел в этом – Хуберт явно недооценил качество его зубов, – но тут показались огни приближавшихся летательных аппаратов. Молодые люди очнулись от наваждения.
Кляп и проволока вернулись на подобающие им места. Все остальные пленники даже не делали попыток освободиться и только злобно вращали глазами из-под нависавших на лбы курчавых косм.
К раскрасневшейся Полине бежал Станислав Андреевич. Дочь бросилась навстречу и прильнула всем телом к его сильной и родной груди. Запоздалые рыдания сотрясли всё девичье существо.
– Ну, всё, всё! Милая, всё хорошо, всё позади! Успокойся.
Но Полина не могла успокоиться. Как не могла и рассказать, отчего плачет. Только ли потому ли, что испугалась? Или потому, что не совладала с чувствами и теперь неумело изливала их на надёжной груди отца?
Она не понимала. И только пришедшие из бесконечности волны знали ответ: незримая нить протянулась от одного сердца к другому.
* * *
1990 год, 15 августа. Земля-1. Временный учебный центр
Прежде чем отпустить Сафонова, Саргенто сначала заставил ещё немного пробежаться трусцой, а оставшуюся треть дорожки пройти пешком, с выполнением дыхательных упражнений. Словно запалённую лошадь по кругу водил. И всё равно сердце так и норовило выскочить из раскалённой груди. Здоровенный, чуть не наголову выше инструктора, Борис с детства считал, что обладал недюжинной крестьянской силой. Которая, между прочим,
