деньги, но насчет добавочных он сказал по-своему монотонно и тихо:
– Мне ничего не известно. Никаких приказов по поводу этого я не получал.
– А может, командир наш, по обыкновению, что-то такое напутал? – спросил Ливенцев.
Аврамиди развел политично-неопределенно руками и вздохнул протяжно одним только носом, похожим на хобот тапира. Но писарь-«приказист» Гладышев, с лунообразным веселым лицом, подойдя к ним, сказал:
– При мне было. Заведующий хозяйством сам говорил: «Надо выдать добавочные кормовые тем, которые на железной дороге».
– Ну вот, так мне и командир сказал… А заведующий хозяйством здесь? – спросил Ливенцев.
Гладышев только что успел сказать: «Так точно, здесь», – как из кабинета командира вышел с какими-то бумагами сам Генкель.
– Господин подполковник! Командир дружины послал меня к вам получить от вас добавочные кормовые деньги для людей на постах, – брезгливо, однако без запинки сказал ему, подойдя, Ливенцев.
– Здравствуйте! – протянул ему руку Генкель.
Ливенцев удивленно глянул на эту мясистую руку, еще удивленнее – на самого Генкеля и продолжал:
– Так вот, эти добавочные кормовые деньги я и прошу мне выдать.
– Здравствуйте! – повысил голос и сильно покраснел Генкель, поднимая выше, делая заметнее для Ливенцева свою тяжелую руку.
И Ливенцев быстро спрятал свою правую руку за спину и сказал, точно не слышал:
– Сколько именно этих кормовых денег приходится на каждого нижнего чина – этого мне не передавал командир дружины…
– Здравствуйте же! – закричал Генкель, совершенно багровея и поднося руку к самому почти лицу Ливенцева, так что, отступая на шаг, прапорщик сказал подполковнику:
– Я пришел к вам по делу службы, насчет кормовых денег, но подавать вам руку я не же-ла-ю!
Человек пятнадцать писарей было в это время в канцелярии, кроме казначея Аврамиди, и как-то случилось так, что они не сидели уж на своих местах, а стояли, пораженно следя за бурной сценой, так неожиданно разыгравшейся перед ними.
– А-а! Вы не желаете! Хорошо! Вы арестованы! – совершенно вне себя кричал Генкель.
– Аресто-вать меня не имеете вы права! – крикнул, начиная уже тоже дрожать от волнения, Ливенцев.
– Нет-с! Имею! Имею право! Имею… И вы… вы арестованы! – кричал Генкель, задыхаясь.
– Только командир дружины имеет такое право, а не вы! – кричал Ливенцев.
– Я заменяю командира дружины в его отсутствии! Я!.. Вы арестованы! Ни с места!
И, крича это, Генкель метался по канцелярии, с бумагами в левой руке, как-то полусогнувшись и растопыря зад. Ливенцев, следя за ним, прежде всего был удивлен тем, что он мечется так совершенно впустую, непостижимо зачем, поэтому он ничего не отвечал уже Генкелю; казалось ему, что этого багрового сейчас вот разобьет паралич, и он уже начал заранее обвинять себя
