Заодно углубились в сравнительную лингвистику (если это можно так назвать) – обсудили, что слово «червень» происходит не от слова «червяк», а от слова «червоний»[20]. После холодного мороженого Ганнусе захотелось горячего какао, поэтому в кафе просидели почти час и успели обсудить, кажется, все на свете, все Ганнусины новости. Часть этих новостей, касающаяся семьи, Галину расстроила. Из отдельных фраз складывалась довольно-таки безрадостная картина семейного разлада. К уже слышанному «разойдутся по разным комнатам» добавилось «мама стала часто плакать, это у нее от нервов», «папа не любит маминых гостей, а мама папиных», и много чего еще в том же духе. Допивая какао, Ганнуся проболталась, что вначале папа собирался ехать в Киев один, но маме тоже захотелось проведать родственников, и она договорилась на работе, чтобы ей дали отпуск. И в школе тоже договорилась – с условием, что дома будет учить с Ганнусей пропущенное, иначе бы не отпустили. Вот оно как, оказывается, было на самом деле. Может, конечно, и родственников захотелось проведать, а может, и мужа одного отпускать не хотелось. А что, если…
Мысль была настолько смелой и не свойственной Галине, что она сначала улыбнулась, потом ужаснулась тому, какая чушь лезет в голову, но сразу же подумала – а почему бы и нет? Почему бы не вызвать невестку на откровенность? С Виктором все заранее ясно – сначала начнет уверять, что все в порядке, и раздражаться, что ему не верят, потом признает, что не все в порядке, но волноваться нечего – все как у людей. И Ольгу, небось, предупредит, чтобы держала язык за зубами и вообще следила за своим поведением, не давала свекрови повода для волнений. Так что, может, для начала поговорить с Ольгой? Чисто по-женски, доверительно? Завести разговор издалека, рассказать немного про свою жизнь с бывшим мужем, отцом Виктора… Тем более что сегодня будет и повод, и случай. Константин вечером придет повидаться с родней. График уже составлен, завтра вечером идут к Олиной тетке, послезавтра к кому-то из друзей-приятелей Виктора… В предвкушении застолья Константин приедет на такси. Затем Виктор непременно пойдет провожать отца. Проводы (с непременным заходом в ближайший шинок[21] для «подогрева» и разговора по душам с глазу на глаз) растянутся не меньше чем на полтора часа. Будет время для разговора с Ольгой, а повод даст Константин. Непременно даст. Не было такого, чтобы он при встрече не сказал Галине чего-то обидного, не подпустил бы со своей вечной улыбочкой какой-нибудь шпильки. Обидеть, поглумиться, а затем упрекнуть в чрезмерной обидчивости и отсутствии чувства юмора – в этом он весь. Сущность такая у человека – гнилая. Чувствует себя хорошо лишь тогда, когда унижает других. Боже мой, это какой же надо было быть дурой, чтобы принимать эту гниль за прямоту, проявление юмора и даже за принципиальность. Столько лет обольщаться! Ха-ха, вспомнить смешно! Принципиальность? Да более беспринципного человека, чем бывший муж, Галина, пожалуй, за всю свою жизнь и не встречала. Принцип подразумевает некие внутренние убеждения, какой-то духовный стержень. А какой может быть стержень у пузыря? Он же пузырь, раздутый мыльный пузырь. Переливается
Красный
Питейный дом, кабак
