не под одной крышей. Один дом – одна хозяйка, это единственно верное соотношение. Но при всем желании я не могу уехать из Киева в Москву. Даже не столько из-за работы – хотя в Москве историки моего профиля никому не нужны, – сколько из-за Киева. Это мой родной город, я живу в нем с рождения. В этом доме, в этой квартире… Уже пятьдесят лет, целых полвека…
Из своего возраста Галина никогда не делала тайны. Скорее наоборот, заявляла о нем с потаенной гордостью. Ну и что в том, что ей пятьдесят? Зато талия, как в восемнадцать, энергии хоть отбавляй, и вообще, человеку не столько лет, сколько он прожил, а столько, на сколько он себя ощущает. Она ощущала себя примерно на тридцать-тридцать два. Самый лучший возраст. Уже накоплен кое-какой опыт, выветрились все заблуждения молодости, энергия переливается через край, ты уже что-то собой представляешь, а впереди целая жизнь. Лучший, самый лучший возраст.
– Меня столько всего связывает с Киевом, что в другом городе я жить не смогу. Просто не смогу – и все. Да что там город, я и в другой квартире, в другой обстановке, наверное, жить не смогу. Тебе это может показаться смешным, это многим кажется смешным, я знаю, но за этим столом сидели еще мои предки. Они не уезжали из Киева даже во время войны. Нашему дому сто лет, и почти столько же времени здесь живем мы, наш род. Для меня уехать отсюда – это все равно что совершить предательство…
Слезы, навернувшиеся на глаза, вынудили сделать паузу.
– Я понимаю, – сказала Ольга, вернувшись за новой порцией грязных тарелок. – Сама так же привыкла к Москве. К квартире не привыкла, в ней нет ничего такого… фамильного, а к городу привыкла. Но, честно скажу, не задумываясь переехала бы в Киев. Если бы Витя захотел. С Киевом меня многое связывает, в детстве я приезжала сюда каждый год, здесь много родственников и, вообще, город очень… теплый. Не Петербург.
– Сравнила! – хмыкнула Галина. – Киев на семи холмах стоит, а не на костях! А вы с Витей разве говорили о возможном переезде? И он не хочет?
Странно как-то. Обычно, приезжая в Киев, сын кричал: «Ура! Я дома!» – и беспрестанно жаловался на то, как плохо живется ему в Москве. Мол, если бы не заработок, не карьера… В этот раз, правда, пожаловаться еще не успел, только-только приехал.
– О переезде мы не говорили. – Ольга криво усмехнулась, и эта усмешка почему-то насторожила Галину. – Я сказала, что была бы не прочь жить с вами в одном городе. Так, мне кажется, было бы лучше для всех. В первую очередь для Вити.
– Почему?
Уж кто-кто, а Виктор, как казалось Галине, совершенно не тяготился тем, что живет вдали от нее. Киеву он радовался, радовался дому, материнской стряпне, встречам с кем-то из старых знакомых, а вот матери ни разу не сказал ничего, выходящего за рамки стандартного «соскучился». «Соскучился» при встречах после некоторой более-менее продолжительной разлуки говорят все, это не выражение чувств, а дань вежливости, обиходное слово. Почти как «здравствуйте» – не пожелание здравствовать, а банальное приветствие.
– Потому что при вас он совсем другой. –
