у кровавого чудовища не должны висеть на стенах кабаньи головы? – растираю внезапно озябшие предплечья, стягиваю перчатки, но так и не решаю, куда их деть. Кинуть на пол в такой красоте – настоящее кощунство. Так и держу в кулаке комком бесполезных тряпок.
– Зверушек жалко, я ж не монстр, – кривая усмешка снова появляется на губах Кирилла.
– А людей, значит, не жалко?
– Людей слишком много, – пожимает плечами. – Они зачастую сволочи и подонки. Чего мне их жалеть?
Кирилл растирает шею, снимает пиджак. Тёмная ткань расплывается на светлом диване чернильным пятном. Кирилл остаётся в одной рубашке, которая только чудом не рвётся от малейшего движения, и строгих чёрных брюках. Даже галстука нет – это я замечаю только сейчас, на свадьбе было не до того.
Кирилл большой. Не толстый, не перекачанный до умопомрачения, но мышцы отчётливо проглядывают сквозь светлую ткань рубашки.
У меня нет оружия против него. На его фоне я слишком слабая. Он хочет меня – Кирилл даже не трудится скрывать свои желания и намерения. Будет брать силой? Неужели он настолько подонок?
В моей голове борются страх и надежда. Я видела мужчин, которые могут изнасиловать, я знаю их лично. Кирилл не похож на них. Но вдруг ошибаюсь?
Отворачиваюсь, рассматриваю стену, книжные полки с ровными рядами одинаковых корешков.
– Посмотри на меня, – от ледяного тона рябь мурашек проходит вниз по позвоночнику. – Устала?
Кирилл подходит близко. Останавливается в полушаге, мощной грудью едва мою не задевает. Из-за шума крови в ушах не услышала его шагов, а теперь бежать глупо. Не хочу, чтобы он растерянность и усталость за страх принял.
Кладёт руку мне на плечо, я дёргаюсь: мне не нужны его прикосновения. Ничьи не нужны.
– Что ты за дикий зверёк такой? – размышляет вслух, легонько сжимая пальцами моё плечо. – Тебя обижали?
Закусываю губу, на которой давно уже нет помады, и упрямо качаю головой.
– Я просто устала.
Ладонь Кирилла становится тяжелее, давит камнем, к земле пригибает. Муж наклоняется ниже, требовательно заглядывает в глаза, но я выдерживаю эту атаку. Дискомфорт нарастает, а гляделки, кажется, не закончатся никогда.
– Когда мы наедине, нет смысла трогать меня. Никто не видит, не нужно притворяться влюблёнными.
– Мне нравится тебя трогать, – Кирилл проводит рукой по моему плечу, вверх по шее, останавливается на линии челюсти, поддевает и цепко хватает за подбородок. – Теперь ты моя жена. Нам нужно решить, что делать со всем этим дерьмом, в которое мы вляпались.
– Ничего не делать. На людях я буду послушной женой, обещаю тебе. Свою часть сделки я выполню.
– А без свидетелей?
– Без свидетелей будем жить каждый своей жизнью.
– Что, даже трахать могу, кого захочу? – в низком голосе появляется ирония, но выражение лица остаётся каменным.
Глядя на Кирилла, сложно разобрать,
