от тебя?
– Истинная правда, истинная правда, – согласился Имхотеп.
– Ты их щедро кормишь и одеваешь. Их благополучие – плод твоих усилий.
– Несомненно, – вздохнул Имхотеп. – Ради них я вечно в труде и заботах. Но порой меня одолевают сомнения: понимают ли они, чем обязаны мне?
– Ты должен напоминать им об этом. Я, покорная и преданная тебе Хенет, никогда не забываю о твоих благодеяниях. Дети же порой бездумны и себялюбивы, они слишком много мнят о себе, не понимая, что лишь выполняют твои распоряжения.
– Истинная правда, – подтвердил Имхотеп. – Я всегда знал, что ты умная женщина, Хенет.
– Если бы и другие так думали, – вздохнула Хенет.
– А что? Кто-то плохо к тебе относится?
– Нет-нет, то есть никто нарочно меня не обижает… Просто я тружусь не покладая рук, что, по правде сказать, делаю с радостью, но… признательность и благодарность – их так не хватает!
– В этом ты можешь положиться на меня, – великодушно пообещал Имхотеп. – И твой дом здесь, запомни.
– Ты слишком добр, господин. – Помолчав, она добавила: – Рабы ждут тебя, вода уже согрета. А потом, когда они тебя омоют и оденут, тебе предстоит пойти к твоей матери, она зовет тебя.
– Кто? Моя мать? Да-да, конечно… – Имхотеп чуть заметно смутился, но тут же поспешил скрыть смущение, воскликнув: – Конечно, конечно. Я и сам собирался навестить ее. Скажи Изе, что я тотчас приду.
2
Иза, в праздничном одеянии из полотна, заложенного в мелкую складку, встретила сына язвительной усмешкой:
– Добро пожаловать, Имхотеп! Итак, ты вернулся домой – и не один, как мне донесли.
Собравшись с духом, Имхотеп спросил:
– Ты уже знаешь?
– Разумеется. Все только об этом и говорят. Я слышала, девушка очень красивая и совсем юная…
– Ей девятнадцать… и она недурна собой.
Иза рассмеялась – злым коротким смешком.
– Что ж, седина в бороду, а бес в ребро.
– Матушка, я решительно не понимаю, о чем ты.
– Ты всегда был глуп, Имхотеп, – невозмутимо проговорила Иза.
Имхотеп вновь собрался с духом и рассердился. При том что он обычно был преисполнен самомнения, матери всякий раз ничего не стоило сбить с него спесь. В ее присутствии ему всегда было не по себе. Ехидная насмешка в ее подслеповатых глазах приводила его в замешательство. Мать, отрицать не приходилось, никогда не была высокого мнения о его умственных способностях. И хотя сам он не сомневался в собственной значительности, такое отношение матери тем не менее каждый раз выводило его из равновесия.
– Разве мужчина не может привести в дом наложницу?
– Почему же? Может. Мужчины вообще в большинстве своем дураки.
– Тогда в чем же дело?
– Ты что, не понимаешь, что появление этой девушки нарушит покой в доме? Сатипи и Кайт будут вне себя и распалят своих
