Но, в конце концов, сдалась и пригласила нас с мамой в кабинет.
Мама уселась в кресло у самого входа, а меня девушка пригласила на диван. Кабинет, просторный и наполненный уличным шумом, выходил окнами на дорогу, отчего каждый гудок проезжавших машин и стук колес трамвая был слышен, как будто находились они совсем рядом. Бледные крашеные стены заполонили всевозможные грамоты и сертификаты, изредка среди них яркими пятнами проскакивали картины природы и огромных волн, на которые хотелось смотреть вечно.
Заметив мой взгляд, девушка улыбнулась и начала расспрашивать меня о природе, потом об увлечениях и друзьях. Я честно отвечал, ни слова не говоря об учителе. Когда она дошла до основной сути беседы, я покраснел и прошептал: «Мне нельзя говорить про него. Он рассердится!» Учитель внутри меня бушевал, и я ощутил, как из солнечного сплетения начинает разливаться жар. «Только не это! – беззвучно закричал я у себя в голове. – Не обижай ее! Она же ничего плохого не сделала! Ты только сделаешь хуже нам обоим!»
К моему удивлению, учитель успокоился и перестал рваться наружу. Девушка улыбнулась, потрепала меня по волосам и попросила подождать маму в коридоре.
Я вышел за дверь и прислонил ухо к приоткрытой щелке. Словно рассчитывая именно на это, девушка замерла возле входа, и, судя по шуршанию клеенчатого кресла, мама поспешно встала, ожидая вердикта. «У вас абсолютно нормальный мальчик! – громко произнесла врач. – Немного замкнутый и пугливый, с богатым воображением, что для его возраста норма. Не пытайтесь лечить то, чего нет. Лучше отведите его в картинную галерею или на концерт классической музыки – он явно тянется к искусству».
Глава 9.
Пытка закончилась, так и не начавшись. А ведь день уже был в самом разгаре – может, эта поездка в Москву будет не такой уж отвратительной, как представлялось в самом ее начале. Лысеющий врач по итогам всех обследований сделал вывод, что я – совершенно нормальный ребенок, а убедить маленькую впечатлительную девочку шагнуть в окно – не так уж сложно. Шепотом он добавил маме на ухо, но я все слышал: «Вы бы поговорили с сыном по душам. Они могли просто устроить шоу. Дети любят выдумывать ерунду и провозглашать себя волшебниками».
Пролетающие за окном трамвая машины, дома и пешеходы теперь казались не такими удручающе-серыми, как утром. Мир наполнился красками и жизнью, а я радостно вертел головой, стремясь успеть за потоком жизни. Учитель тоже был вполне доволен результатом, и лишь мама с подозрением поглядывала на меня. Она знала, все знала. И прекрасно понимала, что никакого шоу не было, я приказал – Маша исполнила, и такая участь ждет еще многих и многих людей. Но отправить любимого сына на принудительное лечение, пусть даже оно могло бы помочь, мама не могла.
Мы вышли из трамвая и направились к метро – прогулки по ветреной и холодной Москве сегодня не ожидалось, и я, не желая злить маму, согласился сразу же поехать домой. Да и перспектива вечером толкаться
