их:
– Стоп, стойте, погодите. Что вы черт возьми несете?
– Это названия фильмов. Смотрели такие? – спросил Разбегаев.
– «Десять негритят» смотрел.
– А «Матрицу», «Пилу»? – удивилась Царицына. – Смотрели?
– Нет. Я всякую коммерцию не смотрю.
– «Пилу» не знаю, не смотрел, а «Матрица» стоящий фильм, – шурша фантиком, оценил Разбегаев и закинул в рот очередную сосульку. – Зря вы так. Посмотрите.
Живолгин вдруг сообразил:
– Вообще-то, нас девять.
– Я знаю, я просто для примера! – ответил Гордеев. – Просто очень похоже, разве не понятно? Мы и не негритята. А вообще-то, с вашей женой будет десять.
– А причем здесь она?
– А при том, что всюду свой нос сует, типа вся своя такая, хотя сама – подрядчица.
– А она уже три года здесь работает, между прочим!
– А я семь!
Глядя на них, директор заулыбался, Покобатько же затряслась, сдерживая смех. Песуков кашлем привлек к себе внимание.
– Я правильно понимаю, что на запись всем плевать? Лучше про фильмы поговорить? Может есть что сказать по существу?
Наступило молчание.
– Возмутительно, – пожаловалась Чувина после паузы. – Неужели это пришло из Министерства?
Директор кивнул.
– Да. По специально выделенному каналу. Ошибка исключена.
– Может стоит перепроверить? – спросила Царицына.
– Не стоит, Виолетта Ивановна. Забыли, чем это закончилось в прошлый раз? Меня премии лишили, и вас всех соответственно тоже. Когда ж вы поймете, что они этого не любят.
Клумбина задумчиво спросила:
– Так нам угрожают, получается?
– Вот именно. И хамло-то какое редкостное, а. – Живолгин сжал кулаки. – Морду бы ему набить. И самого заставить каяться.
– Вот, вот, – подтвердила Царицына. – Скотина. Разве можно женщине говорить такое?
– Нам значит можно? – усмехнулся, затем поперхнулся Разбегаев. – Ой. Конфету случайно проглотил.
– Недососал, – съязвила Клумбина.
– Недофафал, – надув впалые щеки, передразнил ее Разбегаев.
Клумбина обиделась и отвернулась.
Покобатько поддалась к столу, ее лицо покраснело, а следом на нем проступили бледные пятна.
– Вы знаете, – сказала она, повысив голос, – я полностью согласна с вами, Людмила Вячеславовна. Это не только возмутительно, но и откровенная ложь! Я пятьдесят два года работаю, я ветеран труда, у меня грамоты есть, три суда выиграла! Двоих детей на ноги поставила. Все неправда! Они сидят в своих кабинетах, как на другой планете. Завалили бумагами все отделение – голову не поднять!
– Лучше и не скажешь, – поддакнула Чувина.
Директор устало потер глаза.
