лучше всех. Авторитет всезнайки и умение решать самые сложные домашние задания спасали меня от ежедневных унижений. Правда, делать домашние задания для Димы Титоренко уже само по себе было унижением, но не шло ни в какое сравнение с публичными подзатыльниками и прозвищем «Жирная Люба» (от фамилии Любашевский).
Природная мягкость и родительское воспитание не позволяли мне вымещать мои обиды на более слабых (хотя вряд ли такие были), а также на кошках, собаках и птицах. Но какой-то выход для моих эмоций должен был быть. Я же должен был компенсировать все минусы, хоть на какой-нибудь плюс. И этот выход нашелся. Я знаю, что многие дети проходят возрастную клептоманию. Я ее тоже прошел. Воровал я дерзко и все подряд. В гардеробе школы, в гостях у друзей, в карманах папы, мамы и брата, на работе у мамы… У мамы на работе женщины скидывались мелочью, чтобы купить что-нибудь к чаю, а я, возвращаясь домой из школы, часто заходил на мамину работу. Мне нравились полированные столы, счеты, калькуляторы, большой таинственный сейф и кабинет директора, стены которого были обиты пластиковыми вкладышами из конфетных коробок (от этого в кабинете всегда пахло шоколадом). Странно сейчас звучит, а тогда в великой стране эти конфетные штуки на стенках были модным дизайном. Еще потолок уделывали картонными подкладками для яиц. Потому что в великой стране ничего не было в магазинах. Отвлекся.
Так вот, однажды я зашел к маме как раз в обеденный перерыв, когда в конторе никого не было, кроме женщины, которая дежурила в пункте проката, принадлежащем маминому ведомству. Я вошел в кабинет и увидел на столе ровненькую стопочку серебристых двадцатикопеечных монет… Дальше ничего объяснять не нужно. Зайдя в соседний магазин промтоваров, я купил какие-то цепочки в отделе бижутерии, из которых сделал впоследствии очередной клад, а в кулинарии штук пять свежих сочников, которые умял, пока шел домой, чтобы не объяснять, откуда я взял на них деньги. Вечером мама, посадив меня рядом с собой, спросила, заходил ли я к ней на работу. Отрицать это было глупо – меня видели. Я кивнул головой. Тогда мама задала мне следующий вопрос: «Сынок, а ты ничего не брал со стола в кабинете?» – «Нет, мамочка, а что случилось?» – невинно ответил я, заглядывая в добрые мамины глаза… «Честное слово, сынок?» – «Честное слово, мамочка»… На этом разговор был окончен… Но это все предыстория, которая была необходима, чтобы вы поняли, что хотя меня и не поймали ни разу, а, как говорится: «Не пойман – не вор», – репутация моя была подмочена, и через некоторое время родители перестали оставлять в карманах мелочь, а меня – в пустых рабочих кабинетах.
Ну а теперь – главное. Пик моей воровской карьеры пришелся на зимние каникулы. Папа, а папа у меня врач, после покупки нашей первой машины, а она появилась в семье раньше меня (как вы помните, это был снежно-белый «Москвич-412»), копил на «Жигули». И, наконец, время пришло. Точнее, очередь подошла. Накопить было мало, надо было ждать, пока тольяттинский завод сделает именно твою машину.
