Это нормально – и перемен в этом пока не предвидится. Я же для себя сделал следующий вывод: эпоха Идеального Общества еще не наступила, но к дружбе мы все равно должны стремиться.
Костя закончил свой монолог. И даже трудно сказать, чего было больше в его финальных словах: грусти от безысходности или затаенной в недрах души мажорной надежды? Но одно ясно точно: те неопределенность и глупость, которыми сквозила «Теория Идеального Общества» Сани, в монологе Кости обратились во вполне разумный и логичный заряд – заряд для построения совершенно новой теории…
После того, как речь Таганова завершилась, мы еще немного поучились, а потом прозвенел звонок, возвещавший – неужели? – об окончании такого длинного и насыщенного событиями урока. Было видно, что у учащихся накопилось множество вопросов в адрес Кости, касаемых его новой теории, и, конечно, практически каждому хотелось подойти и сейчас же задать ему столь важный для понимания сути вещей вопрос, тем более что страшно утомившаяся за этот урок Федорова мигом – и без д/з! – всех отпустила, но… Костя очень быстро удалился из кабинета, и даже я – находившийся все эти минуты рядом с ним и так надеявшийся на скорейший разговор с лучшим другом относительно такой интересной темы – позволил себе упустить его из виду.
В этот день пообщаться с ним об этом мне так и не удалось. Костя не появился даже на химии, и вообще Таганова некоторое время никто не видел.
Впоследствии его монолог мы стали именовать как «Теория нелюбви».
Глава 10. Долгановщина
Разумеется, блистательный монолог Кости еще долго не мог вылететь из наших мыслей. А уж что говорить о самых первых минутах после той знаменитой литературы?!..
Я скажу так: говорить и думать о чем-либо, кроме как о Теории нелюбви, в те секунды было просто невозможно. Костина теория захватила всех и сразу, и еще очень долго мы не могли забыть, как только что один человек своими рассуждениями буквально «оневозможил» любовь…
Эффект был тем более уникальным и удивительным, что перед следующим уроком – то есть перед химией – мы совсем не думали о химии! И даже ни разу не вспомнили о Бандзарте! Да ведь и не было в те секунды никакого Бандзарта! Был только Костя и его теория – в мыслях, конечно, ибо, повторюсь, живой Костя куда-то исчез.
И стоит ли говорить о том, что сразу после литературы среди нас пошли серьезные споры относительно того, как относиться к теории Кости?! Встречались совершенно разные выражения, например:
– Он прямо как философ! Так все объяснить!..
– Интересно…
– Что за ерунда! Какой бред он нес! – это, разумеется, слова Сергея Бранько.
– Супер! Я теперь буду мечтать об Идеальном Обществе!
– Теперь понятно, что такое рай. Но кто знал, что имя ему – Идеальное Общество!
– Эх,
