да не все. Документ-то у деда только один будет, а нас тапереча двое получается.
– А на пацанчика бумажка тоже должна быть.
– Должна. А кто пацанчиком-то будет? Может, ты?
– Да, ладно, потом разберемся, – отмахнулся возбужденный Федор.
– Кажись, хозяева-то улеглись. Ну, пошли что ль? – пригласил Степан.
Но тут со стороны дороги послышалось тихое скрипение колес.
Друзья настороженно затаились, вглядываясь в прозрачную полутьму, одновременно плотнее прижимаясь к стене баньки. Можно было угадать силуэт приближающейся брички, мерцали огоньки папирос; Степан насчитал четыре. Вот послышалось осторожное «Тпру», лошадь остановилась. На землю стали спрыгивать люди, все с винтовками, не четыре их оказалось, а шесть. «Значит, есть среди них и некурящие», – подумал Степан.
Осторожно скрипнув, приоткрылась дверь хаты, и показался щуплый силуэт хозяйского внука.
– А пацанчик-то не за гусями бегал, – шепнул, догадываясь, что происходит, Федор.
– Тсс, – оборвал его Степан, и молча потянул за рукав в обратную сторону. Федьке не надо было объяснять сейчас, что делать. Прокравшись за поленницу, они оценили расстояние до леса – метров сто, может, сто двадцать; слева – картошка, справа— котелки, как называли местные подсолнечник. Эх, если бы не такая луна злая была.
Между тем из хаты вышел и сам Лукич. Он о чем-то приглушенно толковал с приехавшими, показывая рукой в сторону баньки. Трое полицаев, а в том, что это они, сомневаться уже не приходилось, нырнули вместе с Лукичом в хату, остальные, сняв винтовки, и, взяв их на боевую изготовку, наблюдали за банькой.
– Если счас ломанемся, как пить дать, засекут, – прошептал Степан.
Минуты через три дверь хаты снова раскрылась, и двое полицаев вытащили, схватив под руки, бесчувственное тело Гольца. Раздался хохоток, отчетливо послышалось слово «жидяра». На крыльцо вышел третий полицай, видимо главный, поигрывая в ладони заветным гольцевским наганом. Самого Гольца в это время грузили на дно брички. «Все, сейчас или никогда», – четко осознал Степан, понимая, что это последний и единственный момент отвлечения полицаев от пристального наблюдения за банькой; вот только погрузят Гольца и направятся за остальными.
– Давай, – он толкнул Федора, который притаился за ним.
Две ночные пригнувшиеся тени прошелестели вдоль высоких антенн подсолнечника, и тут же бесшумно растворились среди тонких осинок, за которыми начинался лес.
***
Степан, сжимая в правой руке рукоятку Вальтера, выглянул из-за широкой ольхи. Да, действительно, метрах в четырехстах от того места, где он оставил раненого Федора, был хутор, состоящий из трех добротных домов и множества мелких построек, за зданиями открывалось поле, и, кажется, луг.
Жизнь на хуторе кипела; мальчонка лет пяти возился в пыли с каким-то лохматым Бобиком, статная молодайка с пустыми деревянными ведрами, покачивая бедрами, подошла к просматривавшемуся колодцу, и, еще более картинно удалилась с полными. Кто-то чистил хлев; из маленького,
