обходили стороной – наше прошлое. Все, что можно было сказать по этому поводу, мы сказали в день нашего знакомства. Остальное было табу. Я не спрашивала его, потому что понимала, воспоминания причинят ему боль, он не спрашивал, потому что понимал, мне было, что скрывать. А может и не понимал, просто боялся встречного вопроса.
Как бы там ни было, мое «шило в мешке» утаивалось достаточно долго, и уже начинало покалывать меня саму…
***
III
Когда в два часа ночи Марко ворвался к нему в палатку с криками «Подъем! Враг подступает», первой его мыслью было: «Какой еще враг? Мы же в лагере». А второй –наивной и совершенно необоснованной: «Молодец, Чаб! Не оплошал, поднял тревогу!» Почему-то в нем не было ни йоты сомнения, что это именно малец со сторожевого поста вовремя засек подступающий отряд военных и поспешил вырвать своих сотоварищей из оков сна, который мог стать для них последним. Хотя, странно, что его поднял Марко, а не звук сирены. Наверное, просто не услышал, слишком крепко спал.
Теперь, когда все были предупреждены о наступлении, преимущество было на их стороне. Командир Хунахпу незамедлительно отдал распоряжение окружить лагерь кольцом, притаившись в близь лежащих зарослях. Свободным оставался лишь северный подступ, по которому ничего не подозревающий враг должен был пройти на территорию лагеря и угодить прямо в сомкнувшуюся за ним ловушку. Таким образом, даже численное превосходство не могло его спасти…
Он прильнул спиной к широкому стволу секвойи, прижимая к груди револьвер, терпеливо считал секунды до появления военных. Первым выстрелит Командир, подавая тем самым знак остальным. На открытом пространстве лагеря солдаты будут как на сцене: прятаться особенно некуда, разве что в палатки. Но и это их не спасет. Перестреляют всех гадов! Пальцы нетерпеливо поигрывали на рукоятке в предвкушении настоящей и победоносной битвы. Он быстро глянул по сторонам, приметив слева в кустах широкую спину Тобо, а справа – притаившегося за огромным валуном Лукаса. Чуть поодаль, словно лунный блик на секунду мелькнула в густой высокой траве и шевелюра Шбланке… Интересно, Чаби с ним? Или с Командиром? Во всей этой суматохе он не видел, куда спрятался малец… Он, вообще, его не успел заметить…
И вот, наконец, в поле зрения стали появляться люди в форме: человек 15 на лошадях, остальные 30 или 40 – пешие. Всадники притормозили на подступе к лагерю, в то время как пехотинцы наоборот проскользнули вперед, рассредоточились на группки по 3-4 человека, каждая из которых побежала к палаткам. Вскинув автоматы, стали опасливо заглядывать внутрь.
Прозвучал первый выстрел и понеслось. Залпы, грохот, отчаянное ржание лошадей, крики, стоны… Испуганные солдатики заметались, то сбиваясь в одну кучку, будто согнанное волками стадо овец, то, наоборот, разбегаясь, кто куда, только бы скрыться от града обрушившихся на них пуль. Вслепую палили по зарослям, надеясь задеть невидимого
