знаю знакомо это слово вам или нет. – Не желая казаться беспомощным, полководец оттолкнул руки кешиктенов, и продолжил. – И если бы я был убит в бою или казнён вместе со всеми, то моего тела могли бы не найти и подумать, что я стал изменником или сбежал. Теперь же все, кто знал Чэнхошана, будут помнить, как он принял смерть.
– Ответ достойный героя, – покачал уважительно головой Угэдэй. – Такому воину незачем умирать под ножом палача. Я предлагаю тебе службу в моей гвардии, бодзиле.
– Я не знаю, кто ты такой, – скривил губы Чэнхошан. – Но я из рода Ваньянь. Мой предок великий Агуда не понял бы меня, прими я твоё предложение.
– Я Угэдэй, Великий хан всех монголов. Мой отец Чингисхан уважал смелость врага.
– Я бы мог послужить тебе, хан, если бы не смерть моих братьев. Я бы с удовольствием послужил тебе, хан, если бы мои сёстры не остались лежать растерзанными у ворот родительских очагов. Только смерть может нас примирить, великий хан.
– Это чжурчжэнь, брат, – с сожалением произнёс Тулуй. – Я бы сам хотел иметь такого воина, но этот может быть только врагом. И всё-таки я поставлю его на колени.
– Интересно, как ты это сделаешь? – покачал головой Угэдэй.
– Встань на колени, бодзиле, и я подарю тебе жизнь. Ты сможешь покинуть лагерь и делать всё, что тебе захочется. Даже вновь пойти на меня с оружием в руках, – произнёс хан Тулуй, пристально глядя в глаза Чэнхошана.
– Настоящий чжурчжэнь не умеет этого делать, – спокойно ответил бодзиле. – С самого раннего детства его учат совершенно другому.
– Мои нукеры умеют ставить на колени всяких гордецов, их тоже учили этому с самого детства, – презрительно скривился хан.
В шатре наступила тишина. Рабыни замерли с кувшинами в руках, а чавкающие рты так и остались открытыми.
– Никогда воин из рода Ваньянь не унизится до того, чтобы встать перед врагом на колени!
– Посмотрим, – щёлкнул пальцами Тулуй. – Помогите хану чжуржэней, отрубите ему до колен ноги!
Приказы ханов выполняются без промедления. Кешиктены повалили Чэнхошана на пол, а подскочивший палач отсёк ему ноги ровно по коленные чашечки.
Не проронив ни слова, Чэнхошан смотрел, как из обрубков хлещет кровь.
– Видишь, как это просто, – произнёс хан, вглядываясь в глаза полководца. – Поставьте его прямо.
Но не увидел Тулуй в глазах бодзиле страха. Лишь боль плескалась в широко распахнувшихся зрачках. Невыносимая нечеловеческая боль не выдавила из груди Чэнхошана ни звука. Переборов первый приступ боли, он улыбнулся.
– Тебе, наверное, плохо, хан, оттого что ты меня не можешь унизить зрелищем насилия над моей женщиной. Любил твой покойный отец поглумиться над жёнами поверженного противника. Через это и смерть свою принял. – По лицу Чэнхошана крупными каплями катил пот, каждое слово давалось с трудом. – Зарезала его как барана жена тангутского хана. Выпустила Кюрбелдишин-хатун из его тела священную кровь, а вместе с ней и душу. Теперь даже
