что смотреть на него не следовало, об этом было в озарении, и видел только эти шевелящиеся пальцы, сомкнувшиеся на лезвии. Шпага не выдёргивалась никак. И тогда я отскочил к кузнецу, схватил лежащий возле него топор и, зажмурившись, ударил им, успев нацелиться выше своего клинка.
Раздался глухой стук падения и что-то покатилось по полу. Этот звук отчётливо разносился в наступившей тишине – хрипа кузнеца уже не было слышно. Я открыл глаза. Топор вонзился в спинку кресла. Тело, сидящее в кресле, заканчивалось на лезвии воткнувшегося в спинку топора. Бросив взгляд на пол, я увидел нечто шарообразное, но благоразумие подсказало мне не приглядываться. Тронув рукоять топора, я убедился, что он засел очень плотно. Даже не подозревал, что могу нанести удар подобной силы. Кузнец, не подававший признаков жизни, закашлялся и начал ворочаться.
А я вдруг понял, что у меня очень болит голова. Буквально раскалывается. Просто невыносимо. Охнув, я сел на корточки, обхватив голову руками, будто пытаясь удержать её от разрушения. Кузнец всё ещё беспомощно ворочался. Кое-как я поднялся и подошёл. Потянул за руку и помог ему встать на колени.
– Поль! – хрипло простонал он, протягивая ладонь.
Мальчик свалился со стула и лежал с закрытыми глазами. Морщась от боли, я наклонился над ним, пытаясь понять, жив он или нет.
– Нужно вынести его на воздух, – сказал я кузнецу. – Слышишь меня? Можешь идти?
От моих метаний по комнате подсвечник опрокинулся, но свеча не погасла. Она подкатилась к портьере, и та уже начинала разгораться. Я снова схватился за голову. Когда я её сжимал, казалось, что она не так сильно болит. Первым порывом было сдёрнуть портьеру и потушить пламя. Но затем я передумал.
Кузнец, покачиваясь, поднялся на ноги. Несколько секунд он вглядывался в сидящее в кресле тело, затем плюнул в его сторону и выругался.
Я был согласен со сказанным, но всё же лучше было не поминать Врага рода человеческого в этих стенах.
– Бери сына, – сказал я. – Пойдём отсюда.
Подошёл к креслу и попытался вытянуть свою шпагу. Но она плотно сидела в мертвеце, видимо, как и топор, завязнув в спинке. Портьера разгоралась всё сильнее, с той стороны уже потянуло жаром. Я упёрся сапогом в грудь мертвеца, и шпага подалась. Даже такое прикосновение возмутило мой дух.
– Скорее! – крикнул я.
Кузнец уже поднимался, держа своего сына на руках. Мы прошли коридором мимо мёртвой собаки, которая, как оказалось, не была никаким исчадием ада, а лишь находилась под властью безумца. Мне даже стало жаль её. Возле входной двери лежал лицом вниз зарубленный кузнецом слуга. Бедняга тоже был, очевидно, не в себе, но на него у меня жалости уже не хватило.
…
Мы дошли до наших лошадей, я отстегнул флягу и полил водой мальчику на лицо. Он лежал на траве бледный и похожий на мёртвого, но я чувствовал, что он живой. Мёртвые выглядят как куклы, а мальчик на куклу похож не был. С содроганием я разглядел
