не уходи, это слишком невежливо с твоей стороны.
Но он был уже на пути к оранжереям.
– Бертран! Бертран, подожди! – закричала я ему вдогонку.
Он даже не повернулся в мою сторону.
– Лили, ты куда? – услышала я голос Розы, когда уже встала из-за стола, однако бабушка Маргарита де Пуатье перебила её, предупредив возмущение гостей.
– Пусть идёт, ей необходимо попрощаться с друзьями, прежде чем она покинет Францию.
…Яркие лучи Солнца с трудом пробиваются сквозь стёкла теплиц и рассеиваются. Я жмурюсь от обилия света. Там к свету на длинных стеблях тянутся венчики разноцветных цветов. Я различаю нежные оранжевые с пятнами головки тигровых лилий, красные маки с чёрной сердцевиной, ароматные розы, белые, красные и жёлтые. Я очень люблю жёлтые розы, так как они редко встречаются и недолго живут. Я увидела Бертрана, склонившегося над тигровыми лилиями. Серую тетрадь он держал под мышкой.
– Бертран, – позвала я тихим голосом.
Он всё ещё продолжал смотреть на цветы. Я осторожно подошла к нему, заглянула в его живые зелёные глаза.
– Почему ты ушёл?
Он посмотрел на меня. В его взгляде я прочла одно сплошное отчаяние.
– Хочешь я скажу, о чём ты сейчас думаешь, – обратилась я к нему. Он кивнул.
– Ты хочешь понять, почему она ушла в монастырь, когда….когда была уверена, что ты любишь её. Я угадала?
– Откуда ты знаешь?
– Я поняла это по твоим стихам.
– Она не должна была этого делать, она… Она погубила себя так же, как этот цветок.
Его пальцы с силой сжали тигровую лилию и, измяв её, оторвали от стебля. Он выбежал из оранжереи.
– Бертран! Не убегай!
Я бросилась за ним.
Наверняка Бертран заплакал бы, если бы общество прощало слёзы сильному полу, но оно не прощает, и их приходится сдерживать. Бертран не являлся исключением. Ему хотелось бы вылить свои чувства, но он не мог при мне. Я нашла его возле пруда. Бертран сидел в траве, грыз травинку и смотрел вдаль на отражавшееся в волнах Солнце. Оно что-то говорило ему, и возможно, Бертран понимал этот необыкновенный язык природы. Я присела рядом с ним, и мы долго молча смотрели на яркие блики, блуждающие по волнам.
– Ты пишешь замечательные стихи, – наконец сказала я, прервав наше молчание.
– Но их никогда не услышит Сеси. Я писал для неё.
– Услышит. Ты можешь написать ей письмо в монастырь Св. мученика Августина.
– Письмо? Я об этом не подумал, Лили. Но я слышал, если монахиня даёт строгий обет, ей не разрешают общаться с внешним миром.
– Я уверена, моя сестра не давала никаких обетов, ведь в любом монастыре существует испытательный срок.
– Если она не выдержит этот срок, то, возможно, она вернётся обратно?
Зелёные глаза Бертрана выразили надежду, мне не хотелось разочаровывать его. Что-то внутри меня подсказывало мне, что он ошибался, но я промолчала.
– Пожалуйста,
