ты?», – спросил.
«Анфиса я. Степана Глазкова внучка».
«По што ревешь? Обидел кто?»
«Голод совсем замучил. Вот уж второй месяц как на воде, да на хлебах. Мука ещё к пасхе закончилась, а то, что сейчас едим – остатки одни. Полина Ивановна шибко экономит. Злюка она».
«Полина Ивановна, говоришь? А где она?»
Девица рукой махнула.
«В доме. Всё молится, да молится. Я ей по хозяйству помогаю».
Еле узнала Полина братца. Как узнала, исподлобья взглянула, ничего не ответила. Велела только Анфисе на стол накрыть: картошки в котелке, да немного хлеба. Дескать, вот, братец, не обессудь, ничего лучше предложить не могу.
Поел Андрей, подошел к Полине, молвил: «Что ж ты брата плохо встречаешь? Где отец и мать? Нешто в город уехали, слыхал я – в Пскове ярманка открылась».
Полина так и зыркнула своими серыми глазами, тяжело вздохнула.
«Оттого и не встречаю, что сгубил ты всех нас. Отец и мать вот уж как год назад померли. Не выдержали горя. Теперь я здесь, да Анфиса».
«А Михаил что?»
«В монастыре он».
«Больно худа она стала. Постарела, злобы сколько», – думал Андрей, глядя на сестру.
«Господь с тобой Полюшка. Разве я виной? Хотел, ведь, как лучше».
«Хотел, да не вышло».
Побывал Андрей на родительских могилках, долго плакал, прощения просил.
«Если б не Федя, давно бы с жизнью счёты свел».
Письмо на секретере в отцовой горнице нашёл. Туда редко, кто заходил. Знали, что письмо Андрею предназначалось – никто его и не читал.
«Бог с ним, с дворянским чином, Андрюша, – писал покойный Иван Иваныч. – Род наш Розановский сохрани. Не погуби только род. Последняя на тебя надежда. Сердцем чую, воротишься в Каменку. Женись на девке Анфисе. Хорошая она. Благословляю вас. Хозяйство подыми.
Деньги я кое-какие припрятал, да бумаги на мануфактуру, чтобы волостные вельможи не нашли».
Длинное было письмо. Видать, сильно мучился Иван Розанов перед смертью, места себе не находил, просил у бога за детей, да за жену.
Задумался Андрей – теперь ему хозяином быть (такова отцова воля).
Нашёл деньги, поехал прямиком в Петербург. Назвался чужим именем (все же беглый каторжник, вдруг снова в кандалы закуют). Разыскал некоего Бориса Градова, что у самого Бирона в услужении находился; привез-де откуп за Фёдора Розанова платить (по поручению сказался).
«Не вовремя ты, мужик, – ответил Градов. – Фёдор Розанов месяц назад повесился».
Перекрестился Андрей, шапку снял. Всю дорогу слезу с лица вытирал, бредил, с братом разговаривал, прощения просил, как и у родителей.
С могилы земли взял, отпел в Каменской церквушке, велел поминальный пирог испечь, просил отца Григория угоститься.
Григорий-то
