(37), застрять в смертельно опасной «эпохе безвременья» (41).
Идея связи империи и Смуты уже получила прочное обоснование в уверенно развивающейся теории российских кризисов. Так, во множестве работ того же Булдакова (111; 110; 16; 17 и др.) последовательно отстаивается важнейшая в контексте нашей статьи мысль о наличии глубокой связи зарождения, протекания и преодоления смут, революций и прочих «кризисов в России» (15) с типическими особенностями России как Империи. Согласно его методологически значимой формуле кризисов в отечественной истории, «понимание своеобразия российской революции, особенностей ее развертывания и долговременных последствий упирается в переосмысление феномена российского имперства – уникальной сложноорганизованной этносоциальной и территориально-хозяйственной системы реликтового патерналистского (“большая семья”) типа» (18; с. 341)20.
Концепт «империя» вообще относится к числу наиболее значимых (как по частоте употребления, так и по насыщенности научно-теоретического и идеологически-оценочного звучания) в бесчисленных попытках «вписать» историю России в контекст прошлого, настоящего и будущего человечества. Однако XX век оказался не просто гибельным для многих «имперских тел» мировой истории, но и породил глубочайший мировой кризис имперского сознания, самой Идеи Империи. Он спровоцировал разделившую Новое и Новейшее время и продолжающуюся доныне глобальную переоценку имперских ценностей и ценностей собственно империи как особого исторического феномена.
Тем не менее акцентирование имперско-державной тематики в осмыслении особенностей России не утратило актуальности с наступлением нового тысячелетия. Напротив, уже первое его десятилетие ознаменовалось выходом значимого массива монографий и специально посвященных «российско-имперской» теме сборников, причем как отечественных21, так и зарубежных22 авторов.
В зависимости от «негативности» либо «позитивности» трактовки термина «Империя»23 в современном импероведении явно обнаруживаются два противостоящих друг другу лагеря.
С одной стороны, распространен взгляд на империю как «момент негативного универсализма», в котором мир объединяется не как форма или идея, а как инерционная «воронка» разложения границ и «круговой обороны» захваченных территорий и ресурсов (49). Зачастую империя рассматривается как «неполноценное национальное государство, которое либо станет национальным, если основная нация ассимилирует или вытеснит все остальные, либо распадется на части по этническому признаку» (51, с. 272); нередок и взгляд на империю как на метафору «несправедливого мира» и «смутного времени», когда господствуют «нелегитимное насилие», «вооруженная глобализация» и «глобальный апартеид» (64, с. 112; 47, с. 81). Многие авторы используют концепт «империя» как принципиальный антипод «социального» и «правового» государства,
