своей пьесы, а ниже добавил: «Занавес». Вечером он прочитал пьесу Джереми, и тот ее одобрил.
От мистера Гринслейда вестей не было. Корпус «Дельфина» по-прежнему виднелся в окне. Джереми обратился в агентство недвижимости за разрешением осмотреть здание, но ему ответили, что театр больше не в их распоряжении и, похоже, снят с продажи.
В предварительном отчете музея о перчатке и документах было сказано, что первые исследования не выявили наличия поддельных чернил или бумаги, так что пока нет никаких опровержений возраста документов. Эксперт-графолог сейчас в Америке и подключится после возвращения. Если его отчет будет благоприятным, понял Перегрин, соберется совещание специалистов.
– Что ж, – повел плечами Джереми, – очевидно, они не высмеяли идею с ходу.
– Очевидно.
– Отправишь отчет этому своему Гринслейду?
– Да, конечно.
Джереми положил веснушчатую руку на рукопись Перегрина.
– А что, если открыть «Дельфин» ровно через год «Перчаткой» – новой пьесой Перегрина Джея?
– Ну да!
– Давай набросаем примерный состав.
– Я уже.
– Покажи.
Перегрин достал потрепанный листок бумаги, исписанный неровным почерком.
– Послушай, – сказал он, – я знаю, что начнут говорить. Что все это уже было. Например, Клеменс Дейн. И больше того: я стану объектом травли и обвинений в фальшивом «шекспирстве». Взять хоть действующие лица. Энн Хэтэуэй и все-все-все. Боюсь, меня ждет провал. Все рухнет, еще не начавшись.
– Я, например, не нашел белиберды в диалогах.
– Да, но выводить на сцену Шекспира… Какая наглость!
– Он и сам так делал. Так что можешь причитать: «Ой-ой! Выводить на сцену Генриха VIII!» Давай: кого бы ты взял на роль Шекспира?
– Ну, это же очевидно, разве нет?
– Елизаветинский сердитый юноша. Одинокий. Удачливый. Хитрый. Яркий, как солнце. Пегас в стойле Хэтэуэй. Суперсексуальный и чтобы прямо с графтонского портрета. Который я считаю настоящим.
– И я. И? Кто так выглядит и играет?
– Боже! – сказал Джереми, читая список исполнителей.
– Да, – поддакнул Перегрин. – Как я и говорил. Все очевидно.
– Маркус Найт, господи.
– Разумеется. Точно с графтонского портрета, и сколько огня! Вспомни его Хотспура. И Генриха V. И Меркуцио. И, конечно же, его Гамлета. А помнишь Пера Гюнта?
– Сколько ему лет?
– Сколько бы ни было, он их умело скрывает. И может выглядеть как подросток.
– Он будет стоить целое состояние.
– В любом случае это только прикидки.
– Случалось ему хоть раз участвовать в постановке и не затеять целую череду скандалов?
– Никогда.
– И он способен довести до нервного срыва любую труппу?
– Да, это Марко.
– А помнишь,
