невероятной глубины и неистощимой сексуальности. Она может показывать, что потребуется, если только ей разъяснить очень простыми словами и медленно. И, кстати, она живет с Марко.
– Может, это будет кстати, может, нет… А Анна Х.?
– Любая крепкая несимпатичная актриса с хорошей подачей, – сказал Перегрин.
– Вроде Герти Брейси?
– Да.
– Джоан Харт – тоже лакомая роль. Я тебе скажу, кто станет хорошей Джоан: Эмили Данн. Знаешь? Она помогала в нашем магазинчике. И понравилась тебе в телешоу. И в Стратфорде очень неплохо делала вторые роли: всяких Селий, Нерисс и Гермий.
– Запишу. «Что заклеймит тебя пятном позора»[7].
– С остальными, похоже, трудностей не возникнет, но дрожь пробирает, как подумаешь про ребенка.
– Он умирает до конца первого действия.
– И очень кстати. Как представлю какое-нибудь юное дарование, которое пыжится изо всех сил…
– И звать его, конечно, Гэри.
– Или Тревор.
– Неважно.
– Декорации для своего спектакля доверишь мне?
– Не прибедняйся.
– Будет весело, – с улыбкой сказал Джереми. – Согласись: будет весело.
– А-а, ничего не будет. У меня чутье, и я знаю. Не будет ни перчатки, ни театра, ни пьесы. Все – наваждение.
Стукнул почтовый ящик.
– Ну вот. Судьба стучит в дверь, – сказал Джереми.
– Даже и думать неохота, – ответил Перегрин. – Впрочем, просто из любезности принесу письма.
Он спустился, забрал почту – для него ничего не было. Обратно он поднимался по лестнице не спеша.
– Я прав. Ничего хорошего. Конец. И как от этих бестелесных масок, от них не сохранится и следа[8]. В почте – только мусор, и только для тебя. Ой, прости!
Джереми говорил по телефону.
– Да, он как раз вошел. Одну секундочку.
Джереми прикрыл трубку ладонью и сказал:
– Мистер Гринслейд приглашает тебя к себе. Вот и началось, лапочка.
Глава 3. Вечеринка
I
«Год назад, февральским утром, – думал Перегрин, – я стоял на этом самом месте. Вышло солнце и золотило башню израненного “Дельфина”. Я думал об Адольфе Руби и мечтал обладать его одержимостью. И вот я снова здесь, господь мне судья, выскочка-золушка в лакированных туфельках мистера Руби».
Он смотрел на отреставрированных кариатид, на играющих китообразных, украшенных позолоченной надписью, на безупречно белый фасад, на элегантное кованое железо и восхищался. «Что бы ни случилось дальше, все это – лучшие дни моей жизни. Что бы ни случилось дальше, я буду вспоминать этот день и говорить: “Да, в то самое утро я понял, что такое блаженство”».
И тут к нему из проулка вышел тот самый человек из «Фиппс Броз».
– Утречко, начальник.
– Доброе утро, Джоббинс.
– Шикарно смотрится, ага?
– Мило.
У. Шекспир. «Ричард II». Перевод А. Курошевой.
У. Шекспир. «Буря». Перевод М. Донского.
