ничего не делал против своей воли. Матушка называла его упрямым, говорила, что таким в жизни тяжело будет, а он сколько раз ни пытался – смириться, убедить себя в том, что раз заставляют, то так надо – каждый раз не мог вынести принуждения, упорно гнул в свою сторону – когда открыто, когда молча – но всегда поворачивал по-своему. Вот и сейчас, в его груди клокотал мятежный дух: он не хотел знать ни боярина Федора, ни его дел, не собирался разгадывать его загадки – не надо было тягать силком! Теперь главное – осмотреться, выждать время, прикинуть, что к чему, да придумать, как убежать. Ты, конечно, окольничий, да не все в твоей власти…
– Никита! – боярин поманил его рукой.
Никита подошел.
– Иди за мной.
Боярин кивнул в сторону лестницы, повернулся и, не глядя по сторонам, пошел к дому. Никита постоял какое-то мгновение и отправился следом. Оглянувшись, он увидел, как Прошка помогает княжичам вылезти из саней, как дворовые уводят лошадей, как возница распрягает свою пару гнедых. Боярин уже поднимался по ступеням, и Никита прибавил шагу.
Наверху, за открытой дверью ждал еще один дворовый. Пройдя внутрь, вслед за окольничим, Никита очутился в небольшой горенке без окон, тускло освещенной парой сальных свечей, укрепленных в бревенчатой стене. Боярин скинул шубу, которую дворовый тут же подхватил, и кивнул на Никитин зипун:
– Снимай, у меня натоплено.
Никита помотал головой.
– Снимай, сопреешь! – с укоризной бросил боярин.
Никита стянул с головы шапку и снял руковицы, но зипун не тронул. Боярин в сердцах пожал плечами:
– Ну, как знаешь. Пошли.
Они прошли в конец горенки, и боярин толкнул рукой другую дверь:
– Заходи.
За дверью оказалась просторная, ярко освещенная свечами и масляными лампадами горница. Наложив на себя крестное знамение и поклонившись иконе Спаса в красном углу, боярин в три шага пересек комнату, плюхнулся на скамью у стола, шумно выдохнул:
– Ух! Добрались! Что стоишь? Садись! Эй, Акимка!
В дверь проснулось подобострастное лицо давешнего дворового.
– Долго мне еще дожидаться ужина?
Дворовый тут же исчез.
– Бездельники! – проворчал боярин. – Вот и надейся потом на таких.
Тут он словно заметил Никиту:
– А ты долго стоять собираешься, а? А ну-ка, давай сюда, – боярин постучал ладонью по скамье рядом с собой. – У меня к тебе разговор. Времени мало, садись. Пока ужин несут, мы с тобой все и порешим.
Голос боярина Федора был подозрительно мягким, почти приветливым. Словно говорил он не с мальчишкой, который годился ему в сыновья, а с ровней. Никита настороженно молчал и не двигался с места.
– Никак обиделся? – боярин изумленно поднял брови. –
