Встречи и расставания. Виктор Кустов

      – Но не это огорчило меня. – Устад помедлил, внимательно глядя на Хатема. – Ты перестал чтить Коран. Уподобляясь самому непочтенному киссахану, ты рассказываешь небылицы, заставляя почтенных людей думать о твоём слабоумии.

      – Вот что привело вас ко мне… – Хатем открыл банановый плод. – Продолжайте, ходжа Кахлан, я внимательно слушаю.

      – И вот этот Хайам. Ты запомнил стихи, которые не стал бы слушать любой разумный правоверный. Ты говоришь, что Бог иноверцев – тот же Аллах. Ты утверждаешь, что все люди произошли по воле одного Всемогущего и никто не может считать себя лучше другого. Ты сравниваешь Коран и Библию, о, прости меня, Аллах… – устад вскинул руки, – утверждая их равенство…

      – Да, это так. – Хатем вытер руки, движением ладони отослал муваккала[8]. – Да, я убеждён, что создатель у нас один, будь то я или вы, правоверный ходжа Кахлан, или неверный фаранг. Я убеждён, что чудотворец Муса и библейский Моисей похожи, как воскрешающий мёртвых Иса похож на Иисуса неверных. Я думаю, что придёт время и книга мира будет одной для всех.

      – Что ты говоришь! – вскричал устад. – Ты хочешь, чтобы я поверил в твоё безумие?

      – Разве я похож на безумца? Или ходжа Кахлан под этим словом подразумевает иное мышление?

      – Я имею в виду болезнь, ходжа Хатем, страшную болезнь души, из которой уходит Аллах…

      Старик поднялся, оправил платье.

      – Подумай об этом. Ибо я боюсь, что теряю своего ученика. Ты знаешь, какова участь нечистого… Шейх и его мюриды[9] ожидают от тебя благоразумия. Не медли.

      – Я подумаю, – наклонил голову Хатем, пряча улыбку.

      Он проводил гостя, раскланялся и почти бегом устремился к хаузу[10].

      Прохладная вода отвлекла его от неприятных мыслей. Он плескался и жалел о том, что это блаженство не может вместе с ним разделить Нушафарин. Его единственная Нушафарин. Устад ушёл бы в полной уверенности в его безумии, если бы знал, как проводят время они наедине. От этой мысли Хатему стало весело и захотелось скорее увидеть Нушафарин.

      Он торопливо вышел из хауза, накинул на плечи люнги[11] и поспешил в покои Нушафарин.

      Теперь, когда все его бывшие жены переселились к своим новым мужьям, в женской стороне дома было необычайно тихо. И хотя можно было выбирать любую из комнат, Нушафарин осталась в своей, в которую когда-то вошла младшей женой ходжи Хатема.

      Она полулежала на суфе[12], играя рассыпанными жемчужинами. Она была в лёгкой накидке, охлаждающей тело и совсем не скрывающей его, и Хатем замер на мгновение, подумав, как ужаснулся бы устад, увидев такое бесстыдство. Он присел рядом, обнял её за плечи, свою Нушафарин, «происходящую из источника сладости», закрыв глаза, глубоко втянул запах благовоний и опьянел от охватывающего его чувства.

      – Я действительно безумец, – прошептал он. – Я не прочёл устаду ещё одно четверостишие этого проницательного Хайама: